Аштар-Иштар, судя по шумерским параллелям и более поздним ритуалам сирийской богини, была главным действующим лицом торжественного ритуала бракосочетания царя и не менее торжественно отмечавшегося праздника нового года. Богиню олицетворяла правящая царица, соединение с которой царя мыслилось актом, стимулирующим плодородие.
Вошли, хотя и в меньшем числе, в пантеон Эблы также шумерские боги. Среди них достаточно широко представлены Энлиль (в форме Иллилу), главный бог Шумера, самый значительный центр почитания которого находился в Ниппуре, Нергал, бог подземного мира, богиня-покровительница знания Нисаба, Аду, чьи два древнейших святилища известны в Уруке, а также, несмотря на наличие их аккадских аналогов, — Инанна (аккадская Иштар) и Угу (аккадский Шамаш), особенно часто Энки (аккадский Эа), главный центр почитания которого был в Эриду, и реже его супруга Нинки. В заклинаниях жители Эблы обычно призывали, как и их шумерские соседи, богиню Нингириму. Определенную, правда, пока неясную роль играло божество Даму из круга Думузи.
Все эти боги-чужеземцы порой имели на территории Эблы собственные храмы. Некоторые из них были тесно связаны с ритуалами Эблы; многие включены в официальные списки получателей жертв, и это боги не только родственного жителям Эблы семитского мира, но и шумерской части Месопотамии, причем нередко относящиеся к достаточно далеким регионам Южной и Северной Месопотамии и даже расположенного в Ливане Библа, — например, Нидакул из Арукату, Адаб из Халама, Луба, Абатти и Анниз. Содержащиеся в текстах уточнения, к какому именно из городов относится божество, включенное в список, скорее всего, может рассматриваться как свидетельство особой заинтересованности правителей Эблы в покровительстве того или иного чужеземного бога на конкретной территории, с ним связанной. И это во многом объясняет уникальную практику широкого привлечения чужих богов обильными жертвами и соучастием в ритуалах. Другим древневосточным обществам такая практика неизвестна. Торговый характер экономики Эблы требовал заботы о безопасности дальних маршрутов, по которым направлялись купцы. Это объясняет уважение населения Эблы к богам своих торговых партнеров. Но в ономастике имена этих богов отсутствуют. Здесь зафиксирован круг семитских божеств, главным образом великих, — таких, как Кура, Идакул, Ил, Рашап, Каниш, Шамаш, Даган.
Естественно, что со сменой населения после восстановления Эблы около 2000 г. до н. э. пантеон не остался неизменным. Многие боги исчезли; некоторые, переменив имена, вошли в пантеоны других сирийских городов; появились новые боги, о чем можно судить, однако, лишь на основании косвенного материала сопредельных земель. Для нас же здесь представляет интерес пантеон в том виде, в каком он сложился в древнейший период истории Эблы, до аккадского завоевания, поскольку это самое древнее свидетельство о религиозном мире Сирии.
Демон Пацуки. Бронзовая фигурка. Лувр. Париж
Гимн Шамашу[257]
257
Гимн, прославляющий Шамаша, интересен во многих отношениях. Солнечное божество, многократно названное в других текстах шумерским именем Уту, в этом гимне предстает под аккадским именем и именуется сыном лунного аккадского божества Сина, пользовавшегося в Эбле почитанием наряду с чисто местным Идакулом, занимавшим, судя по количеству положенных ему официальных жертв, намного более высокое положение, чем Син. Гимны в честь солнечных богов характерны для всех восточных религий, и здесь Эбла не представляет исключения. Но гимн, сохраняющий мифологический образ бога, сложившийся за пределами Эблы (в аккадском мире — бог, наполняющий светом обширные земли, страж правосудия, карающий его нарушителей), включает черты, в мифологической метрополии этого образа отсутствующие, но отражающие специфику торговой экономики Эблы.
С десяток раз он назван воином, но вместе с тем он — торговец и покровитель торговцев, помогающий им овладевать богатствами дальних стран и успешно доставлять их на своих судах.
Наряду с Шамашем в гимне присутствуют и другие боги. Это божества шумерского и аккадского пантеонов, и нет в нем ни одного божества, которое бы относилось исключительно к пантеону Эблы. Показательно, что в гимне подчеркивается, что Шамаш помогает торговцам доставить благовония и прочие экзотические блага в священный двор Энлиля, а не верховных или хотя бы главных богов Эблы. Как этот факт, так и указание на основание двух храмов Шамаша — одного в горах, другого в центре моря, где солнце клонится к закату (как полагает Маттиэ, скорее всего, на Кипре), говорит о стремлении представить солнечного бога универсальным божеством, не скованным узкими рамками одного города или страны.
Поэтическое переложение наиболее полно сохранившихся частей гимна сделано A. И. Немировским по приводимому П. Маттиэ переводу В. Г. Ламберта, впервые опубликованному в Journal of Cuneiform Studies (1989, 41).
258
И в шумерской и в аккадской мифологии Эа воспринимался как бог мудрости, постоянный советчик богов. Отсюда упоминание установленных этим богом порядков.
259
В заключительной части гимна Эа становится главным действующим персонажем, обеспечивающим стабильность мира ежедневно повторяющимся уничтожением первозданного чудовища, олицетворения бездны. Это место показывает, что широко распространенный в семитском мире миф о начале мира, приобретший наиболее завершенную форму во II тысячелетии в поэме «Энум элиш» («Когда Вверху»), был известен авторам гимна в несколько ином варианте, характерном для ряда космогоний, в которых зарождение, уничтожение и возрождение мира — результат непрерывной борьбы сил порядка с первозданной стихией.
260
На шумерскую основу связанного с уничтожением Апсу мифа указывают шумерские имена спустившихся в Апсу (бездну) богов: это Пиригбанда и Нанше.