Ионафан ответил, как ему было сказано. Тогда Саул пришел в ярость и крикнул:
— Не верю я тебе, ублюдок[290]! Ведь ты полюбил его, к стыду своему и к посрамлению своей матери! Пойми! Пока Давид жив, тебе не утвердиться на царстве. Пойди приведи его ко мне, ибо ему должно умереть!
— А что он такого сделал? — спросил Ионафан. — Зачем его убивать?
Отец в гневе швырнул в сына копье, но промахнулся. Ионафан встал из‑за стола, не вкусив пищи, и вместе с мальчиком–слутой отправился в поле. Там он сказал ему:
— Беги! Собирай стрелы!
Мальчик побежал. Ионафан же пустил стрелу и крикнул ему вслед:
— Беги дальше! Стрела впереди!
Выстрелил он еще дважды, крича:
— Иди вперед! Не останавливайся!
И собрал мальчик стрелы и вернулся к своему господину, ничего не понимая. Только Ионафан и Давид знали, в чем дело. После этого Ионафан снял с себя доспехи и приказал их отнести в город. Когда мальчик ушел, Давид вышел из‑за скалы. Повергнувшись лицом на землю, он трижды поклонился Ионафану. Потом встал и бросился ему в объятья. Они целовались, обливаясь слезами. Давид плакал дольше. Прощаясь с Давидом, Ионафан сказал:
— Иди с миром! И помни, что мы поклялись перед лицом Господа быть друзьями. Вовеки будет дружба между моим потомством и твоим.
Беглец
Ионафан отправился во дворец, а Давид поспешил в Ноб, в жреческий город[291]. Увидев Давида одного, жрец Ахимилек, сын Ахитуба[292], заподозрил неладное и боязливо приблизился к царскому зятю.
— Почему ты без свиты? — спросил он у него.
— Я отослал своих людей, — ответил Давид, — потому что у меня к тебе от царя тайное дело. Слугам своим я назначил место для встречи. Мне же от тебя нужен хлеб и иная провизия.
— Есть у меня хлеб! — отозвался жрец. — Но он освященный и годится только для людей, воздерживающихся от женщин.
— Тогда он для нас! — сказал Давид, улыбнувшись. — Вот уже три дня, как моя одежда и одежда моих людей чисты.
И вынес Ахимилек Давиду из храма еще теплые хлебы от трапезы Господней. В храме же в то время был Доег, идумеянин, начальник пастухов Саула.
— А нет ли у тебя под рукой копья или меча? — спросил Давид Ахимилека, укладывая хлебы в мешок.
— Мы не держим оружия! — отозвался жрец. — Впрочем, есть у меня меч филистимлянина, которого ты поразил на склоне горы, под дубравой. Он лежит завернутый в холст, за священным эфодом. Возьми его, если хочешь.
И снял Давид со своего плеча пращу и передал ее жрецу со словами:
— Служила она мне правдой и верой. И не моя вина, что приходится брать в руки меч.
И отправился он в филистимский город Гаф, которым в то время правил Ахис[293], сын Маоха.
Увидев Давида и в руках его меч Голиафа, уверились слуги, что перед ними тот израильтянин, который убил великого ратоборца.
— Кажется, это Давид, — сказали они господину. — Это о нем поется: «Саул поразил тысячи, а Давид — десятки тысяч».
Слыша это, Давид испугался и притворился безумным. Он что‑то выводил пальцем на дверях и пускал слюни на свою бороду.
— Зачем вы привели мне безумного? — сказал Ахис. — Пусть юродствует не у меня в доме.
И убежал Давид в Адулламскую пещеру[294]. Туда пришли к нему братья и слуги, а вслед за ними все притесняемые заимодавцами, все угнетенные духом[295]. Таких набралось у него до четырехсот душ. Пошел с ними Давид в Массиву в стране моавитян[296] и сказал их царю:
— Позволь моему отцу и матери моей прийти к тебе и быть рядом со мною, пока Бог не определит мою судьбу.
— Пусть придут! — сказал царь.
И пришли отец и мать Давида в Массиву и находились в этой крепости вместе с сыновьями.
Провидец Гад между тем посоветовал Давиду отправиться в Иудею, и пошел Давид, и остановился в лесу Харел.
Разрушение Ноба [297]
Услышал Саул о Давиде и, отправившись в Гибеон, сидел там под тамариском на возвышении, держа в руке копье[298], окруженный стоящими слугами.
— Послушайте меня, сыны Вениамина, — обратился он к ним. — Неужели подарит вам сын Иессея поля и виноградники? Разве он поставит вас всех тысяченачальниками и сотниками? Почему же вы в заговоре против меня? Почему никто из вас не сообщил мне, что сын мой Ионафан вступил с Давидом в союз? Никто из вас не имеет ко мне сострадания.
Слыша эти слова, сказал идумеянин Доег, стоявший среди слуг Саула:
— Видел я, как проходил сын Иессея к Нобу, где жрецом Ахимилек. Вопрошал тот за него Господа, снабдил припасами и отдал меч Голиафа, филистимлянина.
И послал тогда царь за Ахимилеком и всеми священниками Ноба. Когда они явились, Саул молвил:
— Где тут Ахимилек, сын Ахитуба?
— Вот я, государь мой! — ответил Ахимилек.
— Зачем ты вступил в заговор против меня с Давидом, сыном Иессея? — грозно спросил царь. — Почему вопрошал о нем Бога? Почему ты дал ему хлеб и меч? Ответствуй!
— Кто вернее тебе, чем Давид, зять твой? — отвечал священник. — Кто ревностней его в исполнении твоих приказаний? О заговоре же мне ничего неведомо.
— И все же тебе придется умереть вместе со всем своим семейством, — произнес царь и, обращаясь к людям, которые его окружали, добавил:
— Убейте этого человека, ибо он держит сторону Давида. Ведь он знал, что Давид бежал от меня, и не выдал его мне.
Слуги царя не захотели накладывать руки свои на Божьего человека. Тогда царь сказал Доегу:
— Убей его ты.
Тогда идумеянин Доег убил жреца и в тот же день погубил еще восемьдесят пять человек в льняных жреческих одеяниях.
Он также обрушил острие своего меча на жреческий город Ноб, убив сверкающим мечом своим мужчин и женщин, детей и младенцев, быков, ослов и овец. Спасся лишь один сын Ахимилека Абиатар, бежавший к Давиду. Он и сообщил ему, что Саул убил жрецов Йахве, и принес ему эфод[299], захваченный им в скинии.
Тогда сказал Давид Абиатару:
— Я предполагал еще тогда, когда был в Нобе, что идумеянин выдаст меня Саулу. Я виноват в гибели всей твоей родни. Кто посягает на мою жизнь, посягает и на тебя. Отныне ты под моей защитой.
Кейлах
Тогда же Давиду сообщили: «Знаешь ли ты, что филистимляне двинулись на Кейлах?»[300]
Давид обратился к Богу: «Должен ли я идти и разбить филистимлян?»
Бог ему сказал: «Иди, разбей их и спаси Кейлах».
Но люди Давида сказали: «Мы живем и в Иудее в страхе, что же будет тогда, когда мы будем в Кейлахе?» И вновь Давид обратился к Богу, и вновь Бог ему ответил: «Да, иди в Кейлах!»
И отправился Давид вместе со своими людьми под Кейлах, и вступил в битву с филистимлянами, и разбил их. Так он спас жителей Кейлаха.
Когда Саул узнал, что Давид в Кейлахе, он подумал: «Бог отдал его в мои руки, как птицу в клетке!» Собрал Саул весь народ и двинулся к Кейлаху, чтобы осадить его и схватить Давида и его людей. О намерениях Саула узнал и Давид и сказал жрецу своему Абиатару: «Пойди принеси мне свой эфод». Надев его, он обратился к Йахве:
— О Йахве, Бог Израиля. Я слышал, что Саул намеревается идти в Кейлах, чтобы из‑за меня уничтожить город. Выдадут ли меня граждане Кейлаха Саулу?
291
Святилище Ноб заняло место разрушенного филистимлянами Силома. Оно находилось к северу (или к северо–востоку) от Иерусалима.
293
Ахис — имя эгейского происхождения, сравн.: гомеровский Анхиз. Отправление Давида в филистимский город с гигантским мечом Голиафа надо понимать в том смысле, что беглец собирался стать наемником филистимлян. Но осуществить это удалось позднее, когда Ахис принял Давида с его отрядом и дал ему на кормление город Циклаг.
295
Сообщение о людях, поддержавших Давида, позволяет рассматривать конфликт между Саулом и Давидом не только как столкновение амбиций, но также как проявление социальных противоречий в Израиле времени становления монархического режима.
296
Бегство Давида в Моав может рассматриваться как свидетельство враждебных отношений Саула с моавитянами. Не став под защиту филистимлян, Давид ищет других покровителей.
297
Цель главы показать, что Саул, находящийся во власти злого духа, обращает свою ярость не только против Давида, избранника Йахве, но и его жрецов. Становится ясно, что царю не избежать Божьей кары.
298
Копье в руках Саула, так же как и в других случаях, не оружие, а символ царской власти, употребляемый иногда не по назначению. Тамариск — священное дерево, под защиту которого вступил Саул, рассчитывающий, что перед лицом святыни его приближенные выдадут Давида. Но израильтяне остаются верны помазаннику Божьему, и кощунство по отношению к Йахве совершает идумеянин на царской службе.
300
Кейлах — город, находившийся к востоку от филистимского центра Гаф. Полагают, что этот город идентичен упомянутому в письмах из Тель–Амарны Келти.