Котару–ва–Хасису («пригожий–и-мудрый»)[60] — бог–ремесленник в самом широком смысле[61]. В частности, он строит дворец Балу. Он также льет металл, изготавливает мебель, посуду, украшения, оружие. Особенно любит Котару–ва–Хасису работать с драгоценными металлами и камнями. Его частый эпитет — Работающий руками. И это — главная его характеристика. Ремесло таит в себе что‑то от магии, ибо ремесленник превращает одну вещь (материал) в другую (изделие). Угаритский божественный ремесленник тоже связан с магией[62]: он создает для Балу две волшебные дубины (палицы), которые должны помочь ему в бою с врагом. Но будучи в целом союзником Балу, Котару–ва–Хасису подчинился высшему приказу и стал строить дворец его сопернику Йамму. Характерно, однако, что жил этот бог–умелец, как считалось, не в Угарите и не в его окрестностях, а, скорее всего, на Крите, откуда поступали в Угарит всякие заморские товары, а также в египетской столице Мемфисе[63]. И это в значительной степени отражает зависимость угаритского ремесла от критского и египетского. Видимо, в Угарите ремесло, хотя и было весьма развито, все же воспринималось как дело в определенной степени таинственное и несколько чуждое, иностранное. Поскольку и до Крита и до Египта из Угарита добирались морем, Котару–ва–Хасису порой именовали Морским и даже делали его покровителем или изобретателем мореплавания.
Более верной союзницей Балу является богиня солнца Шапашу. Ее по праву называли Светочем богов. Освещает она и жизнь людей, так что ее союз с благотворным Балу вполне естествен. Шапашу именовали Великой госпожой, что вполне понятно для почитателей благодетельного солнца. Небесные звезды рассматривались как воинство Шапашу[64]. Находясь на небе, Шапашу соединяет небесные божества с землей. Она в случае необходимости выступает вестницей Илу и передает богам его веления. Живет Шапашу, вполне понятно, на востоке. Но она не остается в своем жилище, а путешествует днем с востока на запад, а ночью, вероятно через подземный мир, возвращается в свой дом на востоке. Путешествуя через подземный мир, она оказывается в связи с миром мертвецов и таинственных гаданий. В то же время своими гаданиями и заговорами Шапашу помогает излечиться, в частности, от смертельного действия змеиного яда, который она собирает, как солнце ярким днем собирает и уничтожает тень.
Фигурка богини Астарты, найденная в Тарсисе (совр. Испания). В ней отчетливо просматриваются египетские мотивы
Конечно, этими божествами угаритский мир богов не ограничивался. Богиней охоты и плодородия, любви и красоты наряду с Анату была Астарта (Аштарту). Часто она упоминалась вместе с Анату[65]. О красивой девушке могли сказать, что ее прелесть подобна прелести Анату и ее красота — красоте Астарты. Соседи Угарита, возможно, даже не улавливали разницы между Анату и Астартой. Во всяком случае, египтяне во второй половине II тысячелетия до н. э. воспринимали их как одно божество — Анатастарта (Анаташтарт). Угаритяне знали два проявления Астарты — Астарту Пещерную и Астарту Полевую[66]. Но в общем в угаритской религии и мифологии Астарта играла второстепенную роль[67].
60
Котару–ва–Хасису обычно имеет два имени. Правда, некоторые исследователи полагают, что это — эпитеты, заменяющие настоящее имя бога, которое нельзя произносить. Но в связи с этим надо заметить, что угаритяне, как и их соседи, а также другие народы, у которых существовал подобный обычай, чаще все же знали собственное имя бога и порой проговаривались. Как нам известно, настоящее имя Балу — Хадду, и это имя иногда появляется в угаритских текстах. На какое‑либо иное имя Котару–ва–Хасису нет вообще никаких намеков. Поэтому предпочтительно все же полагать, что это — двойное имя столь важного для угаритян бога. У финикийцев будут божества с двойным именем. Но эти фигуры возникли, вероятнее всего, из слияния двух (иногда даже трех) божеств, относительно близких в каких‑то своих проявлениях друг другу. Появилось ли двойное имя Котару–ва–Хасису таким же образом, сказать трудно. Но на эту мысль наводит еще и то обстоятельство, что Котару–ва–Хасису жил одновременно в двух местах — на Крите и в Египте, и когда его вызывали для работы, он приходил оттуда также одновременно. Может быть, действительно когда‑то произошло слияние двух богов в одном? Конечно, это только предположение, пока не имеющее никакого обоснования. Высказывалось мнение, что первое имя бога каким‑то образом связано с арабским божеством Каср. Заметим, что в угаритских текстах бог иногда называется только Котару; имя же Хасису отдельно почти не встречается. Финикийцы, как об этом еще будет сказано, имели в своем пантеоне бога Хусора, очень близкого Котару–ва–Хасису, но обладающего только одним именем. В результате чисто логических размышлений можно выстроить гипотезу, согласно которой культ старинного общесемитского бога, вынесенный амореями и ханаанеями из Аравии, встретился в Угарите с культом местного доаморейского божества, тоже покровительствующего ремеслу. А то, что ремесло появилось в Угарите еще до поселения там амореев, доказано археологическими раскопками. Этот гипотетический бог мог рассматриваться там не только как ремесленник, но и как творец мира. Возможно, что именно он отождествлялся с египетским Птахом, который в Мемфисе считался создателем вселенной, всех богов и людей (не весь Египет, а именно Мемфис назывался одной из резиденций Котару–ва–Хасису). Но для угаритян таким богом был Илу, и поэтому наиболее подходящей фигурой для объединения стал именно Котару. Если это так, то явно произошла значительная «угаритизация» этого местного бога, ибо само имя Хасису — совершенно угаритское.
Котару–ва–Хасису отождествляли с месопотамским богом Эа. В месопотамской семитской мифологии Эа являлся наследником более древнего несемитского бога Энки, чье имя говорит само за себя— «господин земли». Эа побеждает первобытный водный хаос и на нем создает свое жилище — землю. И здесь бог, отождествляемый с угаритским Котару–ва–Хасису, мыслится создателем вселенной. Но в угаритской мифологии этот бог подчинен Илу и должен выполнять его приказы, даже если они ему не нравятся. Возможно, что после объединения двух богов–ремесленников статус нового бога несколько понизился. Однако роль в жизни человечества, отводимая ему, осталась огромной. Если Илу признавался Творцом творения, создателем мира и прародителем богов, то богу–ремесленнику полагалось создавать все то, что можно назвать признаками цивилизации, и прежде всего городской цивилизации с ее архитектурой, сравнительно комфортабельной жизнью, украшениями, но также и оружием.
61
Угарит был очень важным ремесленным центром. Керамику там стали изготавливать уже в период неолита. В начале III тысячелетия до н. э. угаритяне начали создавать медные вещи, а позже перешли к бронзе. В связи с этим можно отметить, что Котару–ва–Хасису порой определялся именно как литейщик. Развиты были в Угарите и другие виды ремесла, такие, как строительство (Котару–ва–Хасису считался строителем дворцов богов), текстильное дело, изготовление оружия. Однако ремесленники, по крайней мере большинство их, были не гражданами, а так называемыми царскими людьми, зависимыми от царя и выполнявшими поручения царского двора. Это обстоятельство, по–видимому, повлияло на место Котару–ва–Хасису в мире угаритских богов.
62
Представление о связи магии с ремеслом, особенно с кузнечным, было широко распространено у многих народов, и к работе кузнеца люди часто относились с некоторым недоверием и даже враждебностью. Кузнец, работающий с горячим металлом, делает то, что недоступно другому человеку, а это подразумевает наличие у него каких‑то необъяснимых возможностей. К тому же он имеет дело с огнем, который тоже является непонятной и часто страшной материей. И все это кузнец может обратить против других людей. Характерно, что в Библии изобретателем кузнечного дела считался пятый потомок Каина, Тубал–Каин, которого сравнивают с Котару–ва–Хасису. Кузнечное ремесло, таким образом, оказывалось изобретением потомства первозлодея. Не исключено, что фигура Тубал–Каина возникла в результате удвоения какого‑то сказания о самом Каине. Во всяком случае, первый кузнец принадлежит к общности, враждебной потомству добродетельного сына Адама — Шета (Сифа), от которого, согласно ветхозаветной традиции, и произошли все народы.
63
Местопребыванием Котару–ва–Хасису считается Каптару, библейский Кафтор. Некоторые исследователи полагают, что это место расположено в Малой Азии. Но подавляющее большинство специалистов убеждены, что Каптару–Кафтор тождествен Криту. Связи между Угаритом и Критом возникли в самом начале II тысячелетия до н. э. и усиливались с развитием критской и угаритской экономик. Когда минойское государство на Крите пало под ударами греков–ахейцев, последние стали преемниками критян в их отношениях с Угаритом. В самом Угарите существовал квартал, в котором жили выходцы из Эгейского бассейна. И сами угаритяне плавали в Эгеиду. Возможно, именно в Угарите минойские критяне, а затем греки познакомились с произведениями восточного искусства и некоторыми мифами. И сами угаритяне плавали на Крит и в материковую Грецию. То, что в представлениях о местонахождении резиденции Котару–ва–Хасису закрепился именно Крит, свидетельствует о сравнительно раннем помещении этого бога за море, т. е. еще до падения минойского царства около середины II тысячелетия до н. э. С Египтом угаритяне тоже были связаны очень давно. Самые ранние свидетельства таких связей относятся к периоду, непосредственно следующему за 2000 г. до н. э. Одно время Угарит политически подчинялся Египту. Позже угаритские цари стали «вассалами» хеттских царей, но связи с Египтом не прерывались. Надо заметить, что одной резиденцией бога–ремесленника считался весь остров Крит, а не такие его крупнейшие центры, как Кносс или Фест, а другой — конкретный город Хикупту, т. е. Мемфис. Мемфис был очень древним политическим и религиозным центром Египта, первой столицей объединенного царства. Именно с мемфисским богом Птахом, как уже говорилось, мог отождествляться Котару–ва–Хасису. Но ведущую роль в религиозных представлениях египтян этот мемфисский бог стал играть, по–видимому, только в эпоху Нового царства в Египте, т. е. начиная с XVI в. до н. э. Должно быть, именно в это время и произошло «закрепление» за этим городом угаритского бога и его отождествление с Птахом.
64
Представление о звездах как о небесном воинстве или воинстве солнца было свойственно и другим народам. Так, в Библии звезды именуются небесным воинством.
65
Эти богини даже живут на одной горе Имбабу. В то же время Анату очень часто действует одна. Если Анату сестра и возлюбленная Балу, то об Астарте ничего подобного не известно. Возможно, она связана с богом Аштаром, который, как было уже сказано, тоже большой роли в Угарите не играл.
66
Может быть, это связано с различными типами святилищ Астарты. В Угарите и во всем сиро–финикийском регионе существовали пещерные святилища. В одном таком святилище могла почитаться Астарта.
67
Такое впечатление производят сохранившиеся мифы Угарита. В ритуальных текстах Астарта появляется гораздо чаще (ее статую, где она изображена сидящей на троне, в ходе какой‑то важной церемонии вносили в царский дворец; Астарте приносили различные жертвы). И в этих текстах она упоминается отдельно от Анату. Не исключено, что открытия новых текстов, если они произойдут, позволят изменить наше нынешнее представление о второстепенности Астарты в Угарите. Но в любом случае эта богиня, очень близкая по своему образу и по своим «обязанностям» к Анату, занимала в Угарите все же более низкое место. В списке божеств, где она отождествляется с месопотамской Иштар, Астарта упоминается много позже, чем Анату. По–видимому, Астарта — западносемитская форма той же богини Иштар. Но Иштар была во многом небесной, звездной богиней (ее звездой считалась Венера). Возможно, тот же характер сохраняла в Угарите и Астарта. Но богиня, связанная с источниками, питающими землю и поддерживающими ее плодородие, т. е. Анату, оказалась гораздо ближе угаритянам.