— Умер Балу! Что станет с народом сына Дагану? Что станет с людьми? Увы, по следам Балу и я сойду в землю[241].
Услышала о смерти Балу и Анату. И она тоже восскорбела о нем. От ее скорби потряслись горы до самых недр земли, потряслись холмы до самых внутренностей почвы[242]. И прибыв на самое прекрасное пастбище, на самое хорошее поле, она нашла там тело Балу[243]. И тогда предалась Анату трауру. Она покрыла свои бедра вретищем, била себя в грудь камнем, резала свои щеки и подбородок, била руками в грудь и спину. И горестно закричала Анату:
— Умер Балу! Что станет с народом сына Дагану? Что станет с людьми? Увы, по следам Балу и я сойду в землю.
И пила Анату свои слезы, как вино, пока не насытилась плачем. И вместе с ней клонилась к земле и скорбела богиня солнца, Светоч богов Шапашу[244].
Наплакавшись, Анату попросила помощи у Шапашу. И та подняла тело Балу и положила его на плечи Анату. И Анату отправилась с телом любимого на вершину Цапану. Там она его омыла и погребла. А на могиле Балу Анату принесла заупокойные жертвы. В честь покойного она заколола семьдесят быков, семьдесят волов, семьдесят овец, семьдесят оленей, семьдесят горных козлов, семьдесят ослов[245].
А после этого Анату направилась к Илу. Вошла она в жилище Илу и простерлась у его ног, воздала ему почести. Около Илу в это время находилась Асирату. И Анату обратилась именно к ней с горьким упреком.
— Ну что же, — сказала она Асирату, — можешь радоваться ты и могут радоваться твои сыновья: ведь умер Силач Балу, погиб Владыка земли[246].
Однако ни Илу, ни Асирату не обратили на Анату никакого внимания. Смерть Балу лишила землю царя. Значит, надо было дать ей нового владыку. И Илу обратился к Асирату, чтобы она дала одного из своих сыновей в цари. Илу и Асирату стали совещаться, на ком из них остановить выбор. И тогда Асирату предложила сделать царем бога Астару, потому что покорен он высшим богам, а по отношению к людям творит насилие. При таком царе они, Илу и Асирату, могут спокойно править. И Илу согласился[247].
Получив из рук Илу царство вместо Балу, Астару поднялся на вершину Цапану и сел на трон Балу. Но трон оказался для него слишком велик. Ноги Астару не доставали подножки, а голова его не была видна из‑за спинки трона. И Астару понял, что он смешон и не может заместить погибшего Силача Балу. И он сошел с трона, спустился с вершины Цапану и вернулся в ту землю, где он был господином[248].
Прошли дни. А Анату все скорбела. Как у коровы по своему теленку, как у овцы по своему ягненку, болело сердце Анату по Балу. И когда скорбь стала невыносимой, Анату пошла к Муту. Она схватила его за одежды и закричала:
— Отдай мне моего брата!
Но Муту гордо ответил:
— Чего ты от меня хочешь? Я потрясаю все горы вплоть до недр земли, все холмы вплоть до недр почвы. Я поглощаю всех людей, я пожираю всех живущих на земле. Да, я встретил Силача Балу, я ввергнул его в свою глотку, как ягненка, я поглотил его, как козленка, и исчез он там. Потому что даже божественная Шапашу, Светоч богов, в моей власти.
Шли дни, они складывались в месяцы. А Анату продолжала скорбеть и искать Балу. Ее сердце билось для него, как у коровы для теленка, как у овцы для ягненка. И, не выдержав скорби, напала Анату на Муту. Она разрубила его мечом, сквозь сито просеяла, сожгла на огне, размолола жерновами мельницы, рассеяла по полю, чтобы птицы склевали его останки[249]. И как только погиб Муту, тотчас возродился Балу.
Явилось Илу видение. Увидел он, что небо наполнилось маслом, а реки — медом. И из этого видения Творец творения понял, что снова жив Силач Балу[250]. Тогда прекратил Илу свой траур, поднялся с земли, снова поставил свои ноги на подножку, сел на свой трон. И, рассмеявшись, сказал радостно Илу, что теперь он успокоился, ибо снова жив Силач Балу, вновь на своем месте Владыка земли. Но где точно находится Балу, Илу не знал. И он приказал Анату передать свое повеление Шапашу, чтобы та нашла Балу. Анату передала повеление всеобщего милостивого прародителя, могущественного Быка Илу. Шапашу с радостью восприняла это повеление. Обе богини вместе нашли возрожденного Балу.
Однако, хотя Балу возродился к жизни, собственное царство ему еще надо было отвоевать, ибо им владели сыновья Асирату. И Балу выступил против них. Он бил их дубиной, великих, как Йамму, ударял палицей, малых простирал на земле. И после этого воссел Балу на трон своего царства, на место своего могущества[251].
241
Описание траура Илу воспроизводит реальный траурный ритуал, существовавший в Угарите. Интересны и стенания Илу. Он скорбит и по людям, и по самому себе. Из содержания всего цикла сказаний о Балу видно, что Илу не относится к тем богам, кто особенно любит Балу. Но после победы над Йамму, после постройки дворца Балу стал царем, и его гибель нарушает установленный порядок. Поэтому, при всей своей нелюбви к Балу, Илу скорбит. Кто понимается под народом сына Дагану, т. е. Балу? Все народы или только угаритяне? Скорее всего, первые. Хотя Балу был покровителем преимущественно Угарита, его «обязанности» распространялись на всю землю. К тому же людям, особенно в древности, было свойственно не просто ставить себя в центр мира, но и придавать своим судьбам вселенский характер. Илу сокрушается и о том, что он вслед за Балу тоже сойдет в землю. Значит, во власти бога смерти не только «молодые боги», но и сам Илу, который явно не относится к умирающим и воскресающим божествам? Как мы увидим несколько позже, то же самое повторяет Анату, скорбя по Балу. Видимо, это — поэтическая формула, повторение которой свойственно фольклорной поэзии. Применение ее к богам не обязательно подразумевает придание ей буквального смысла. Хотя, конечно, однозначно решить этот вопрос пока едва ли возможно.
242
В отличие от скорби Илу, который был замкнут в своем дворце, траур Анату носит вселенский характер. Резиденция Илу находится слишком далеко от обитаемого мира. А Анату с этим миром связана непосредственно.
243
Великое таинство смерти развертывается как бы в двух планах. С одной стороны, бог смерти, как он и угрожал, уже поглотил Балу, а с другой — тело последнего находится на земле. При этом лежит оно на самом прекрасном пастбище, самом хорошем поле. Возможно, это то поле, на котором предавались любви Балу и Анату. Гибель Балу на этом поле, на этом пастбище еще более подчеркивает печальный характер его смерти, непосредственно воздействующей на все стороны жизни — на земледелие и скотоводство, а также на само воспроизведение жизни.
244
Солнце тоже благодетельно для жизни, и поэтому Шалашу скорбит о гибели Балу, ибо его смерть останавливает течение всех жизненных процессов.
245
Поскольку в Угарите могилы обычно сооружались непосредственно под жилищем живых, то погребение Балу на вершине Цапану надо, вероятнее всего, понимать как создание его гробницы под его дворцом на этой горе. Все описание погребения воспроизводит реальный погребальный обряд, хотя, разумеется, количество принесенных в жертву животных неправдоподобно велико, как всегда, когда речь идет о богах.
246
Из этого эпизода видно, что угаритяне рассматривали борьбу Балу с Муту как часть его вечного противостояния детям Асирату. Вероятнее всего, и Муту считался сыном этой богини.
247
Как уже говорилось, угаритяне не очень‑то почитали Астару, который был для них олицетворением пустыни. Оседлые земледельческие народы рассматривали пустыню как царство смерти, как зримый аналог потустороннего мира. Поэтому Астару и предстает насильником над людьми. Такое насилие невозможно без покровительства высших божеств, что и объясняет его покорность Илу и Асирату. Характерна мотивировка Асирату назначения Астару царем: при нем высшие боги могут править спокойно. Это конечно же отражает земную действительность. И египетские фараоны, и хеттские цари, установившие свою власть над мелкими государствами Сирии, были заинтересованы в первую очередь в беспрекословной покорности подчиненных царьков, Насилие же этих царьков над собственными подданными создавало возможность внутренних конфликтов в этих небольших государствах, что делало царьков еще более зависящими от поддержки верховного государя. Решение Илу (по совету Асирату) назначить именно такого слабого бога, как Астару, царем свидетельствует о намерении высших богов укрепить свою власть и, может быть, непосредственно править миром. В отличие от Финикии, из Угарита не дошло мифов о создании вселенной и смене поколений богов, правящих ею. Но такие мифы, по–видимому, существовали, и, возможно, в одном из них и рассказывалось об устранении (добровольном или принудительном) Илу и Асирату от непосредственного управления миром. Если это так, то решение Илу можно понимать как попытку реванша.
248
Изображение Астару явно карикатурное. Этот бог отказывается от власти даже не в результате сражения, а просто потому, что он недостоин трона, слишком мал для него. Пустыня и смерть не могут просто так утвердить свое превосходство над цивилизацией.
249
Как ни могуч и самоуверен Муту, он оказался бессилен перед жизнью и любовью, олицетворяемыми Анату. Интересно, что в тексте практически не рассказывается о битве между Анату и Муту. Описываются уже только последствия победы богини. И это описание воспроизводит цикл сельскохозяйственных работ после сбора урожая. Победа Анату оказалась не только торжеством любящей женщины над злодеем, погубившим ее возлюбленного, но и победой плодородия над бесплодием и засухой. Анату обращается с телом Муту, как с собранным зерном.
250
Воскресение Балу означает возрождение жизни. Во всех религиях возвращение к жизни умерших бога или богини отмечается радостным пробуждением спавшей до того природы. Греки считали, что когда богиня Персефона возвращается из подземного царства на землю к своей матери Деметре, наступает цветущая весна, а за ней — благодатное лето, при уходе же богини вновь в свое мрачное царство на земле воцаряется суровая и бесплодная зима. То же самое мы видим и в угаритских рассказах. Разумеется, как и во всяком фольклоре, здесь радость пробуждающегося мира преувеличена. Радостью охвачены и небо и земля, все полнится маслом и медом. Илу это явилось в видении. Вероятно, непосредственно ликование мира ему недоступно, слишком он далек от этого мира.
251
Текст сказания о Балу дошел до нас с некоторыми, и порой довольно значительными, пропусками. Возможно, что именно в одном из таких утраченных фрагментов рассказывалось о захвате сыновьями Асирату царского трона Балу. В сохранившемся тексте такую попытку сделал только Астару, и она была неудачна.