Взяла Астарта свою долю дани, отправилась к берегу моря и вошла во дворец Йама. Там она стала петь и смеяться. И спросил Йам:
— Зачем ты пришла ко мне? Сандалии на твоих ногах разбиты, и платье на тебе разорвано от долгой ходьбы.
И сказала ему Астарта, что принесла она ему свою дань и хочет сама ее отдать. Радостный, впустил Йам ее в свой дворец. Там начала Астарта соблазнять бога моря и добилась своей цели. Полюбив Астарту, Нам решил жениться на ней. Он отправил вестника к ее отцу, богу Птаху, и потребовал, чтобы тот отдал ее ему. Птах обратился к другим великим богам и попросил совета. Боги посоветовали согласиться на требование Йама, но также передать богу моря, что он должен отказаться брать с них непосильную дань. Однако Йам на это не согласился. И были вынуждены боги снимать свои драгоценности и отдавать их в качестве дани Йаму. Скорбели боги по этому поводу и не раз вступали в переговоры с Йамом. И тогда Астарта сказала, что не будет она женой бога моря, если тот будет настаивать на своих требованиях. И согласился Йам. И наступил мир среди богов[450].
Мелькарт
Статуэтка Мелькарта. Сицилия. Бронза
Мелькарт (правильнее — Милькарт) был одним из «молодых богов». Само это имя означает царь города», а под «городом» подразумевался Тир[451]. В Тире Мелькарта очень почитали, считая своим владыкой[452], его праздник бы одним из самых главных, а может быть, и самым главным в Тире. Когда тирийцы создали множество поселений на берегах Средиземного моря и даже океана, поселенцы тоже стали почитать Мелькарта, а в некоторых из этих поселений, как, например, в Гадесе, Мелькарт, как и в Тире, стал считаться основателем города и главным богом[453]. Но Мелькарт был популярен не только среди тирийцев, но и среди колонистов — выходцев из их города. Его весьма чтили в самом северном финикийском городе — Арваде[454]. И даже за пределами Финикии дамасский царь Бар–Хадад (приблизительно IX в. до н. э.) воздал почести этому богу[455].
Финикийцы полагали, что Мелькарт покровительствует дальним морским походам и колонизации. Мелькарта изображали в виде бородатого мужчины в расцвете лет, иногда как морского бога, мчащегося на гиппокампе (фантастическом морском существе — полуконе–полурыбе), а иногда в качестве героя, борющегося со зверями, а то и с чудовищами[456]. Эти изображения подчеркивают героические черты тирского бога, что и позволило грекам считать его тем же героем, что и их Геракл[457]. Тирийцы же приписывали Мелькарту как своему «баалу» создание всего, что особенно ценилось ими. Для них Мелькарт был и солнечным, и морским, и аграрным богом[458], а также изобретателем многого из того, чем гордился Тир.
Рождение Мелькарта
Во время войны между богами Эл отнял у Неба его наложницу и отдал ее своему брату Дагону. Эта наложница уже носила в своем чреве дитя от Неба и в положенный срок родила Демарунта. Супругой Демарунта стала Астарта, которая и родила сына. Родила она его на острове под огромной оливой, на вершине которой сидел орел — царственная птица, осеняющая своими крылами новорожденного. К этому орлу подползала змея, стремящаяся убить птицу, и она уже обвила своим телом оливу. Но ужалить орла и сделать что–либо плохое младенцу она не смогла. Сама олива была охвачена пламенем, но это пламя достигало только середины ствола и не вредило ни орлу, ни змее, ни младенцу. Этим младенцем и был Мелькарт, ставший затем царем города, владыкой Тира[459].
Открытие пурпура [460]
Однажды Мелькарт гулял по морскому берегу со своей собакой. Собака рыскала по берегу, обнюхивая все вокруг и время от времени что‑то раскусывая. Так она раскусила раковину, и тотчас ее пасть окрасилась яркой краской, напоминающей горящее пламя. Сначала Мелькарт испугался, подумав, что это кровь. Но скоро он понял, что это краска, и поразился, до чего она красивая. В это время возлюбленная Мелькарта, нимфа Тир[461], убедила его окрасить этой краской свою одежду. И одежда тоже стала изумительно красивой. Так была открыта пурпурная краска. А Мелькарт научил людей добывать ее и окрашивать ею самые ценные одежды.
Люди очень скоро оценили благодеяние Мелькарта. Они добывали со дна моря пурпуроносных моллюсков и раскладывали их на берегу. Под воздействием солнца тела моллюсков гнили, а раковины раскрывались. После этого в каждой раковине оставалась капелька ярко–фиолетовой краски. Эти капельки собирали и из множества капелек делали краску, которая уже сама по себе была очень дорогой. Большую часть тканей окрашивали однократно, но были и дважды окрашенные, цена которых возрастала в десять раз. Были даже и трижды окрашенные, продаваемые уже по невероятно высоким ценам. Пурпуром окрашивали царские одежды. Финикийские купцы вывозили пурпурные ткани в другие страны, где они очень ценились. Финикийские мореплаватели специально пускались на поиски в Средиземном море и океане новых отмелей, где водились бы пурпуроносные моллюски. Изготовлением пурпурных тканей стали заниматься уже не только в Тире, но и в колони–ях. Финикийские пурпурные ткани и изделия из них пришлись весьма по вкусу грекам и римлянам, и они охотно их покупали.
Подвиги Мелькарта [462]
Жизнь Мелькарта была заполнена подвигами, борьбой со страшными порождениями злых сил — земных, водных и небесных, которые мешали и угрожали людям.
Прежде всего Мелькарту пришлось сражаться со страшным змеем Дотаном. Это было извивающееся семиголовое чудовище, готовое пожрать любого, кто отважился бы приблизиться к нему. Но Мелькарт смело вступил с ним в бой. И как ни извивался змей, как ни нападал он на Мелькарта, тот отрубил ему одну за другой все семь голов и поверг его на землю.
Битва Мелькарта со львом. VII‑VI в. в. до н. э. Слоновая кость
Вторым подвигом бога стала борьба со львом. Страшный зверь напал на Мелькарта, но бог сильной рукой схватил его за гриву и прижал к земле. Затем левой ногой наступил на круп льва, а правой рукой нанес мощный удар двулезвийным топором по голове. Бездыханный лев распростерся по земле[463]. В этой борьбе принимал участие и грифон — зверь с головой птицы и птичьими крыльями. О его участии в этой борьбе финикийцы рассказывали по–разному. Иногда они говорили, что грифон помог Мелькарту в схватке со львом. А другие утверждали, что грифон вместе со львом выступил против Мелькарта, но тому помог в бою молодой безбородый бог Цид, сразивший грифона[464].
Затем Мелькарт оказался в подземном мире. Там его встретил страшный подземный пес, но Мелькарт смело вступил в борьбу с ним. Он победил подземного пса и вынес его на дневной свет. Богиня солнца Шепеш радостно приветствовала бога, совершившего этот героический подвиг[465].
На этом деяния Мелькарта не закончились. Он сражался с дикими конями, могучим вепрем, медноногим оленем, страшным великаном, чудовищем в облике коня с человеческой головой, человекоголовым быком. И всех их Мелькарт одолел в упорной борьбе. Все эти чудовища были порождениями страшных сил земли, все они грозили роду человеческому, и люди радостно приветствовали своего спасителя Мелькарта.
450
Конец рассказа не сохранился. Так что сделанное дополнение не основывается на тексте, а кажется наиболее логичным выводом из сказанного.
451
Жителям какого‑либо города, особенно крупного, играющего заметную роль в политической жизни, было свойственно называть свой город просто «городом». Мы уже знаем, что так поступали угаритяне. И позже римляне называли Рим Городом — Urbs. Поэтому нет ничего удивительного в именовании главного тирского бога «царем города» без всякого уточнения. Это только подчеркивает местный характер культа и тирское происхождение ходивших об этом боге сказаний. Собственное имя бога настолько тщательно скрывалось, что его нет ни в одном памятнике, дошедшем до нас.
452
Сохранилась финикийская надпись, в которой Мелькарт назван Баал–Цор, т. е. «владыка Тира».
453
Следы культа Мелькарта найдены практически во всех финикийских колониях Центрального и Западного Средиземноморья. Часты там и имена с элементом «мелькарт» (иногда в сокращенной форме).
454
В Арваде в IV в. до н. э. был дворец тирского царя. Возможно, почитание Мелькарта распространилось в этом городе под влиянием тирийцев.
455
Надпись царя Бар–Хадада была составлена на арамейском (а не финикийском) языке около 800 г. до н. э. Это самое древнее дошедшее до нас документальное подтверждение существования культа Мелькарта. Постановка дамасским царем стелы в честь Мелькарта обычно считается свидетельством тирского влияния на Дамаск. Возможно, к концу IX в. до н. э. культ Мелькарта уже настолько укоренился в Дамаске, что не считался чужеземным. Стела была найдена довольно далеко от Дамаска, на севере Сирии, и служила знаком влияния Бар–Хадада в этой части страны. Маловероятно, чтобы царь воздвиг такую стелу в честь чужого бога. Правда, существует и другое предположение: в этом районе имелась торговая фактория тирийцев, и постановкой стелы дамасский царь почтил их бога.
456
Так изображался Мелькарт на тирских монетах, стелах, щитке кольца, пластинках из слоновой кости, бывших, вероятно, украшением мебели, и на других памятниках изобразительного и прикладного искусства.
457
Отождествление Мелькарта и Геракла произошло не позже VI в. до н. э., и после этого Мелькарт уже ни с каким греческим богом или героем не отождествлялся. Конечно, основаниями для такого отождествления явились рождение Мелькарта от Демарунта, которого, вероятно, греки считали вариантом своего Зевса, а главное — подвиги Мелькарта, о которых будет сказано несколько ниже и которые так роднили его со знаменитым греческим героем.
458
Сущность Мелькарта вызвала споры среди специалистов. Подвиги Мелькарта связаны с его борьбой против мрачных порождений злых сил земных глубин. Такие мифы обычно относятся именно к солнечным божествам. Своими подвигами Мелькарт похож на библейского Самсона, который тоже сражался со львом, и месопотамского Гильгамеша. Сейчас установлен солнечный характер этих персонажей. Солнечным божеством предстает Мелькарт в легенде о спасении Гадеса. То, что Мелькарта порой изображали мчащимся на гиппокампе, с рыбами либо с дельфинами, доказывает его морской характер. Об этом же говорит и один из вариантов мифа о его рождении. Наконец, всякий умирающий и воскресающий бог, а именно таким был Мелькарт, связан с аграрным циклом. Такое соединение самых разных качеств в одном персонаже характерно для местного, в данном случае тирского, баала — владыки.
459
О рождении Мелькарта говорили разные авторы, в том числе Нонн, явно почерпнувший свои сведения в конечном счете из финикийского источника. Сцена рождения Мелькарта изображена на рельефе уже римского времени. Надо, однако, заметить, что в Тире, судя по имеющимся скудным данным, рождение Мелькарта не отмечалось столь же торжественно, как его смерть и воскресение. Видимо, и в мифологии это событие играло меньшую роль.
460
Тир был одним из центров изготовления пурпурных тканей. Поэтому приписывание открытия этой краски Мелькарту вполне естественно.
461
Образ нимфы Тир воспринимался как символ самого города. Этот миф дошел до нас в греческой обработке, и поэтому мы не можем утверждать, что о возлюбленной Мелькарта говорили еще финикийцы. Возможно, этот мотив был привнесен в первоначальный рассказ греческим писателем. Но тирское происхождение самого мифа несомненно.
462
Римский поэт I в. н. э. Силий Италик в своей поэме, посвященной войне Рима с карфагенским полководцем Ганнибалом, описал изображения на воротах храма Мелькарта (он его называет Геркулесом) в Гадесе. Здесь были представлены девять подвигов бога, а также (десятый сюжет) его смерть и воскресение. Судя по описаниям Силия Италика, эти изображения относятся не к греческому или римскому герою, а к финикийскому богу. Гераклу (Геркулесу) приписывается двенадцать особо выдающихся подвигов. Здесь же изображены всего девять. Между тем цикл двенадцати подвигов Геракла, этого любимого героя греков, очень рано сделался для последних привычным стереотипом. Важно то, что на воротах гадитанского храма нет изображений таких подвигов Геракла, как похищение яблок Гесперид, поддержка неба вместо Атланта, борьба с великаном Герионом. Однако эти мифы были известны довольно рано: о Герионе, например, упоминал уже Гесиод. Действие всех этих мифов греки помещали на дальнем западе, т. е. именно там, где находился Гадес. И было бы очень странно, если бы, избрав греческий образец, гадитане не использовали те мифы, которые имеют непосредственное отношение к их городу и близлежащей местности. С другой стороны, сцена смерти Геракла очень редко встречается в греческом изобразительном искусстве, но эта сцена имела огромное значение для тирийцев и их колонистов, особенно гадитан, ибо в их городе находилась святыня, почитаемая как гробница бога. Конечно, влияние греческой мифологии тоже возможно, но и в таком случае избирались только те сюжеты, которые были аналогичны темам подвигов и страданий Мелькарта. Все это убеждает в том, что перед нами сцены деяний Мелькарта.
463
Со львом боролись и месопотамский Гильгамеш, и библейский Самсон, и угаритский Балу. Сцена сражения Мелькарта со львом изображена на щитке золотого кольца, найденного в Карфагене.
464
Сцена сражения быка со львом при поддержке грифона изображена на пластинке из слоновой кости, найденной в Испании и изготовленной либо финикийцем, либо местным резчиком, но под сильным финикийским влиянием. Бык здесь явно олицетворяет Мелькарта. И мы снова находим общие черты между тирским Мелькартом и утаритским Балу и убеждаемся, что эти две фигуры — одного порядка; они владыки своих мест — Тира и Угарита.
465
Временное пребывание в подземном мире вполне соответствует сущности умирающего и возрождающегося бога, каким был Мелькарт.