На южном побережье Испании появилось большое количество финикийских колоний. Во многом именно в результате взаимодействий с финикийскими поселенцами возникло государство Тартесс в Южной Испании. Его культура испытала на себе огромные воздействия со стороны финикийцев. Она тоже была ориентализирующей[523]. Хотя различные рассказы о своих героях у тартессиев были оригинальны, ученые все же отмечают некоторое финикийское влияние на их мифологию.
Гаргорис и Габис [524]
Давным–давно правил в Тартессе царь Гаргорис. Он первым открыл собирание меда и научил своих подданных пчеловодству. У Гаргориса была дочь, и царь преступно полюбил ее. Плодом преступной страсти стал младенец, позже названный Габисом. Он, таким образом, приходился Гаргорису и сыном и внуком одновременно[525]. Когда царская дочь разрешилась от бремени, царь, желая скрыть свой и ее позор, поспешил избавиться от ребенка. Он приказал выбросить новорожденного на растерзание диким зверям. По прошествии нескольких дней Гаргорис послал слуг удостовериться в гибели младенца. Посланные слуги с удивлением увидели, что разные звери подходят к ребенку и кормят его своим молоком. Тогда царь приказал бросить младенца на тропу, по которой ходят быки, чтобы они его растоптали. Но быки обходили брошенного ребенка, и тот остался невредимым. Царь пришел в ярость. По его приказу мальчика бросили голодным собакам, которые уже несколько дней ничего не ели. Но и собаки его не тронули. Царь не только разгневался, но и растерялся. Тем не менее продолжал вынашивать свои злые замыслы. Он решил утопить младенца и велел отнести его на берег океана и бросить в воду. Но и океанские воды не поглотили его. Волны стали медленно и мерно качать ребенка, как будто он лежал в колыбели. А потом они его нежно вынесли на берег.
На берегу к младенцу подошла лань и стала его кормить своим молоком, а затем унесла в свое стадо. Там, среди оленей и ланей, ребенок вырос и скоро превратился в стройного прекрасного юношу. Вместе с оленями он бегал по горам и лесам, ничуть не уступая тем в быстроте бега[526].
Однажды царские охотники напали на оленье стадо, в котором жил юноша. С удивлением они увидели его среди оленей и ланей. Большого труда стоило охотникам захватить юношу и привести к царю. Осматривая пойманного, Гаргорис был поражен: он узнал на его теле знаки, которые были когда‑то у брошенного в океан младенца. И он понял, что перед ним его сын и внук[527]. Будучи уверен, что все это произошло не без воли богов и судьбы, Гаргорис не только оставил юношу при себе, но и назначил его своим преемником. При этом ему было дано имя Габис. И когда Гаргорис умер, Габис стал царем Тартесса.
Габис был великим царем. Недаром судьба хранила его среди столь великих и многочисленных опасностей. С его именем связано много славных деяний. Прежде всего, он дал тартессиям первые законы, связав их покорностью этим последним. Кроме того, он запретил народу рабские службы, а низший слой граждан распределил по семи городам. В результате Тартесс превратился в настоящее государство. Но на этом царь не успокоился. Он научил своих подданных укрощать быков, надевать на них ярмо и впрягать их в плуг, а затем с их помощью пахать землю, чтобы растить хлеб. Этим своим деянием Габис заставил людей отказаться от грубой пищи, какую они ели раньше, и перейти на более мягкую и питательную. Всем этим Габис оставил по себе вечную память среди потомков[528]. И когда он умер, царство перешло к его преемникам[529], и в течение многих веков в Тартессе правили потомки Гаргориса и Габиса.
Норакс
Норакс был внуком Гериона, или Геронта, того самого великана, с которым сражался Мелькарт. У Гериона была дочь Эрифия[530]. Ее сыном и являлся Но–раке. Возмужав, Норакс собрал большой флот и пустился в плавание по Средиземному морю. Он проплыл мимо Балеарских островов и двинулся дальше к востоку. После нескольких дней пути Норакс и его спутники увидели гористый берег. Это была Сардиния, один из самых больших островов Средиземного моря. Там, найдя удобную бухту, тартессии высадились. Нораксу понравилась эта бухта, из которой удобно было плавать в Испанию, а также и в другие земли, в том числе на близкую Сицилию. И он решил основать здесь город. А назвал он его по своему имени — Нора. Позже в Нору прибыли финикийцы и создали там свою колонию, которая стала одной из старейших на Сардинии.
МИФЫ И СКАЗАНИЯ ВНУТРЕННЕЙ СИРИИ И ЗАИОРДАНЬЯ
Всемирный потоп [531]
Долгое время землю населяли люди, которые вели себя дерзко и даже преступно. Они не признавали никаких правил, установленных богами, творили всяческие беззакония, а когда им было нужно, они давали любые клятвы, но легко нарушали их, если считали это выгодным. Даже если они клялись именем того или иного божества, это еще не было гарантией соблюдения клятвы. Людей не сдерживали никакие законы, никакие правила, никто нуждающийся в помощи не мог ее от них дождаться. Наоборот, они нападали на слабых, грабили путников, стремились нажиться любым способом, даже самым беззаконным и позорным. Братья ненавидели друг друга, тесть и зять были готовы схватиться в смертельной схватке, муж и жена ждали только удобного момента, чтобы погубить один другого. Даже сыновья только и ждали смерти своих отцов и были готовы всячески ускорить ее. Люди не соблюдали элементарных правил гостеприимства, и никто, попав по каким‑либо причинам под чужой кров, не мог быть уверен, что он не будет убит или превращен в раба. Люди гордились своей силой, а их надменность доходила до того, что они даже отказывались уважать и почитать богов. В мире не осталось и тени справедливости[532]. И это переполнило чашу терпения богов. Они решили уничтожить этот мир и этих людей, залив их водой.
Однако среди всех этих грешников, гордецов и наглецов был один мудрец по имени Сисифей[533]. Он почитал богов и приносил им жертвы, соблюдал все божественные заповеди, никого не обманывал и соблюдал все свои обещания и клятвы. И в таком же духе были воспитаны его дети, этим же правилам следовали и его жены. Сисифей понимал, что наглое поведение остальных людей приведет их к гибели, и пытался их образумить. Но люди его не слушали и продолжали творить беззакония. И тогда верховный бог Ил во сне явился Сисифею и сообщил ему о решении богов уничтожить людей, кроме его, Сисифея, и его семьи, ибо больше не нашлось в мире ни одного праведника. А самому Сисифею Ил посоветовал построить большой корабль и войти в него вместе со своими детьми и женами[534]. Проснувшись, Сисифей стал исполнять совет бога. Окружающие над ним смеялись и не могли понять, зачем он строит такой огромный корабль, и даже его дети и жены порой высказывали свое недоумение. Но Сисифей никого не слушал. Когда корабль был готов, он заставил своих жен и детей взойти на его борт. Неожиданно он увидел, как к кораблю приближаются различные звери: свиньи, лошади, львы, змеи и многие другие. Сначала Сисифей испугался. Но вскоре он заметил, что все звери подходили к кораблю попарно, и хотя рядом оказались звери, которые обычно всегда сражались друг с другом или поедали друг друга, сейчас они шли мирно и спокойно. И тогда он понял, что это происходит по воле богов, что боги желают, чтобы спаслись не только Сисифей и члены его семьи, но и различные животные, которые позже смогли бы расплодиться и снова населить землю. Тогда Сисифей радушно принял всех их и впустил в недра своего корабля[535].
523
О государстве Тартесс в Южной Испании уже говорилось. Тартессии так и не преодолели стадию культурного развития, обусловленную финикийским влиянием. Это государство рухнуло, и сменившая тартессийскую культуру иберийская, хотя и сохраняла некоторые следы финикийского влияния, была уже совсем другой по своему характеру.
524
Имена Гаргориса и Габиса совершенно оригинальные. Ничего похожего не встречается в других местах. Поэтому все исследователи, занимавшиеся этим рассказом, который передал нам Помпей Трог (чей труд дошел до нас в сокращенном варианте — см. примеч. 424), согласны в том, что перед нами оригинальный испанский миф.
525
Рассказ о рождении Габиса очень похож на рассказ о появлении на свет Адониса. Но в испанском мифе виновники позора поменялись местами: здесь не дочь преступно домогается любви отца, а, наоборот, отец воспылал безумной страстью к собственной дочери. Но означает ли такое принципиальное сходство, что Гаргорис и Габис были богами? Едва ли. Из рассказа, как он дошел до нас, видно, что оба они были смертными и передали власть своим наследникам. Трудно сказать, является ли сюжет об обстоятельствах рождения Габиса отражением финикийского влияния. Подобные рассказы встречаются в мифах и легендах многих народов.
526
Рассказы о попытках уничтожить младенца и о его чудесном спасении нередки в преданиях, мифах и легендах разных народов. Как правило, это не обычный младенец, но тот, кому суждено стать выдающимся вождем, царем или героем, часто — благодетелем, но иногда и источником великих бедствий. Так, евреи рассказывали о Моисее, ставшем впоследствии во главе исхода евреев из Египта, что тот был брошен в Нил и спасен дочерью фараона, а жители Месопотамии — о Саргоне, основателе могущественного царства Аккада. Чудесно был спасен Ромул, который основал Рим и стал его первым царем. С оленем или ланью был связан Мелькарт, и в этой детали, да и в некоторых других, можно узнать влияние финикийской мифологии.
527
Чудесное узнавание тоже является типичным фольклорным мотивом. Так был узнан в Трое Парис, брошенный в младенчестве и воспитанный пастухами; он был затем принят во дворец и стал виновником гибели Трои.
528
Гаргорис и Габис предстают типичными «культурными героями», открывателями и изобретателями важнейших для человека дел и вещей. Габис оказывается и создателем основ социального порядка Тартесса. Введение законов и распределение низшего слоя граждан, которых римский историк, излагавший эти события, называет «плебсом», заложили основы Тартесса как государства. И в данном случае не важно, был ли Габис историческим лицом, вокруг которого сплелся клубок сказочных подробностей, или чисто мифической фигурой. Важно то, что в Тартессе существовали законы и деление по городам, введение чего сами тартессии приписывали Габису.
530
Финикийцы называли Эрифией (правильнее — Эритией) остров, на котором они основали город Гадес. Дочь Гериона (Геронта) была олицетворением этого острова. Тартессийский предводитель Норакс, таким образом, оказывается связанным с финикийским островом.
531
Миф о всемирном потопе чрезвычайно распространен у самых разных народов. Существовал он и у греков. Лукиан, рассказывая его, делит его на две неравные части: до упоминания образования расщелины и после этого. Говоря о первой части, он ссылается на греков и говорит, что так рассказывают эллины, а во второй части его источником, по его словам, были жители сирийской Бамбики, или Священного города (Иераполя). Однако и в первой части многие детали повествования Лукиана не совпадают с обычными изложениями соответствующего греческого мифа и, наоборот, имеют явное сходство с восточными сказаниями, в том числе библейским. К этому времени греки уже узнали многочисленные местные мифы и, переработав их, включили в сокровищницу своей мифологии. Так что даже если значительную часть предания о потопе Лукиан узнал от греческих авторов, последние явно передавали местное сказание, хотя и переработав его в привычном для себя направлении. Говоря о рассказе Лукиана, надо иметь в виду, что Лукиан явно передал лишь основной смысл предания, которое конечно же было гораздо более подробным.
532
Идея смены различных веков в истории человечества и связанной с этим смене самих людей также довольно широко распространена в различных мифологиях. В одних случаях первый век существования людей считается «золотым», в других, наоборот, царством несправедливости и жестокости. В Библии всемирный потоп и последующее возрождение человечества в лице Ноя и его потомков, а также животного мира, фактически являются вторым творением всего живого, и сама история Ноя в значительной степени — это повторение истории Адама. Адам и Ева за нарушение Божьего завета были изгнаны из Эдема, а люди, которые жили незадолго до потопа, предавались злу и разврату, так что Бог даже раскаялся в создании человека вообще, и только Ной обрел благодать перед лицом Бога. Поэтому мир был уничтожен всемирным потопом, и только Ною Бог повелел построить ковчег, в котором тот и спасся вместе со своей семьей и представителями животного мира. Прообразом этого сказания является месопотамский миф о всемирном потопе. Однако характерно, что допотопное человечество, по сути, ничем перед богами не провинилось, но бог Эллиль (или в более позднем варианте Энлиль) решил уничтожить все живое, которое слишком расплодилось. И лишь благочестивый мудрец, которого шумеры, ранее населявшие Южную Месопотамию, называли Зиусурдой, а их преемники вавилоняне Атрахасисом (Многомудрым), или Утнапишти, по совету верховного бога построил себе корабль и спасся. В греческой мифологии причиной потопа явилось решение Зевса истребить людей медного века, которые постоянно воевали друг с другом. По другому варианту, это произошло из‑за поведения только лишь сыновей Ликаона, выделявшихся нечестивостью и заносчивостью, не гнушавшихся убийством и людоедством. Не совсем понятно, правда, почему в таком случае должны были погибнуть все люди вообще, а не только род Ликаона. Сирийский миф в этом отношении ближе всего оказывается к библейскому сказанию. В обоих случаях важно включение в рассказ определенного этического мотива.
533
Лукиан называет благочестивого мудреца, спасшегося от потопа, так, как его называли греки, — Девкалион, прибавляя, однако, эпитет Скифский. Этим автор, по–видимому, хочет сказать, что герой его рассказа — не тот сын титана Прометея, о котором обычно повествуют греки. Однако сразу возникает вопрос: какое отношение мог иметь скиф, житель Северного Причерноморья, к Сирии и ее святилищу? Ученые долго ломали голову над этим вопросом и пришли к выводу, что или в дошедшие до нас рукописи этого сочинения Лукиана вкралась описка, или уже сам Лукиан неправильно понял какое‑то выражение или имя в том рассказе (или рассказах), который стал источником для него самого. Поэтому слово Skythea исследователи текста Лукиана заменили на слово Sisythea — (или Сиситей). Месопотамский историк и богослов Берос в свое время написал на греческом языке историю своей страны, и в ней он, естественно, говорил и о потопе. И в этом рассказе он обращался к его наиболее древним вариантам и дал спасшемуся праведнику имя, которое много более поздний писавший на греческом языке автор Евсевий (тот самый, что сохранил и отрывки из книги Филона Библского) передал как Ксисутрос (то есть явно — вариант имени Зиусудра). Поэтому можно думать, что сирийский миф восходит именно к самому древнему, шумерскому варианту сказания о потопе.
534
В тексте Лукиана нет упоминания о том боге, который дал Сисифею совет, как спастись от потопа. Но в сказании о пророке Валааме именно Ил советует пророку, каким образом можно избежать гнева бога Шаггара, пожелавшего уничтожить человечество. В шумерском и вавилонском мифах ту же роль играют верховные боги этих народов, а в библейском, естественно, речь идет о Йахве. Поэтому вполне вероятно, что и в данном случае спасителем будущего мира является Ил.
535
Эта деталь резко отличает рассказ Лукиана от всех вариантов греческого мифа о потопе. В нем говорится обычно лишь о самом Девкалионе и его жене Пирре, которые, оставшись после спасения на земле совсем одни, по воле Зевса стали бросать камни, из которых и народился новый человеческий род. Существуют, однако, варианты, в которых наряду с Девкалионом и Пиррой спасаются и некоторые другие благочестивые люди. Что же касается животных, то их заново родила Земля. Так что ни о каком спасении вместе с праведником и его женой их детей и животных нет речи. В вавилонском сказании Утнапишти взял с собой не только всю семью и весь свой род, но и золото и серебро, а также скот степной и зверье, что уже гораздо ближе к сирийскому мифу. Но ближе всего этот миф стоит все же к библейскому повествованию. Даже такая деталь, что сирийский праведник взял в свой корабль по паре каждого вида животных, находит точную параллель в библейском тексте.