Птица собралась было улететь, но несчастная девушка опять заговорила.
— Не всю еще скорбь мою и заботу сняла ты с меня, — сказала Кудруна. — Хотелось бы мне знать, когда это будет, что я на чужбине увижу послов матери моей Хильды?
— Радость ждет тебя: завтра рано утром придут к тебе два посла. Они так прямы и честны, что не обманут тебя и не принесут тебе ложной вести.
Но птице пора было лететь, и женщины перестали ее расспрашивать.
Девушки до глубокой ночи оставались на берегу, стирая одежды. Они говорили о витязях, которых послала за ними Хильда из земли хегелингов. Но наконец настала ночь, и девушки должны были вернуться домой. Тут в гневе встретила их злобная Херлинда. Ни одного дня не проходило без того, чтобы она не осыпала их бранью и угрозами.
— Почему это так долго стираете вы полотно и другие одежды? — крикнула она им. — Слишком уж медлите вы над моими белыми шерстяными платьями! Берегитесь, как бы не пришлось вам за это плакать!
— Мы делаем все, что можем, — отвечала ей Хильдебурга, — но теперь так холодно, что мы совсем замерзли на берегу; при теплом ветре мы работали бы скорее.
Но Херлинда злобно отвечала ей:
— Нечего вам разбирать погоду! Вы все равно должны стирать с утра до ночи, и завтра с рассветом должны уж выйти на работу. Праздник близко, — вы это знаете. К Вербному воскресенью к нам съедутся гости.
И если к этому дню не хватит у вас белых одежд на всех моих воинов, то вам достанется так, как никогда еще не доставалось ни одной прачке.
Девушки ушли в свою комнату, сняли с себя мокрое платье и легли на голых досках, — злобная Херлинда не давала им подушек. Плохо спалось им ночью, и не могли они дождаться утра: все думали они о том, когда же благодетельная птичка приведет к ним обещанных рыцарей.
Едва стало рассветать, как Хильдебурга встала и подошла к окну. С горем увидала она, что за ночь выпало много снегу.
— Разве сам Господь Бог сохранит нас, а то в такую стужу, стирая босыми на берегу, мы легко можем замерзнуть, — сказала она Кудруне. Но тут вспомнили они, что сегодня должны были явиться к ним послы Гильды, и при этой радостной мысли забыли непогоду.
— Попробуй–ка попросить злую Херлинду, чтобы она позволила нам сегодня надеть башмаки, — сказала Кудруна Хильдебурге. — Должна же она сама понять, что мы можем замерзнуть, если выйдем на работу босиком.
Пошли они к Херлинде. Херлинда еще спала и, едва проснувшись, сейчас же стала бранить их.
— Что же не идете вы на берег? — закричала она им.
— Да не знаем, как и идти, — отвечали они. — За ночь выпало много снегу, и мы, конечно, умрем, если пойдем на работу босые.
— Нет мне до того дела! Ступайте и стирайте, как всегда, или вам будет плохо! Немного потеряю я, если вы и умрете! — отвечала Херлинда.
Заплакали девушки, но делать было нечего, и они, босые, пошли на берег моря и принялись за стирку. Между делом они часто поглядывали на море, ожидая, когда же наконец явятся послы, посланные к ним с родины королевой Хильдой.
XXV
О ТОМ, КАК ПРИШЛИ К НИМ ОРТВИН И ХЕРВИГ
Долго ждали они и наконец заприметили в море лодку, а в ней всего только двух человек.
— Вон, вижу я, подъезжают сюда два человека; уж не послы ли это? — сказала Кудруне Хильдебурга.
— Увы мне, бедной! — воскликнула Кудруна. — Если это послы Хильды, то в каком же виде застанут они меня здесь, за стиркой! Такого позора я, кажется, не перенесу! Посоветуй мне, что мне делать? Убежать ли отсюда или ждать их здесь?
— Не берусь я советовать тебе, — отвечала Хильдебурга, — одно только знаю я — я сделаю то же, что и ты, и не покину тебя ни в радости, ни в горе.
В замешательстве они бросили работу и собрались было бежать, но моряки в это время были уже так близко, что увидали это. Поспешно повернув к берегу, выпрыгнули они из лодки и крикнули им вслед:
— Зачем уходите вы, прекрасные прачки? Сами видите вы — мы чужеземцы, и если вы уйдете отсюда, то можете лишиться всех этих прекрасных одежд.
Девушки притворились, будто не слыхали, хотя голоса и долетели до их ушей. Очень уж громко говорил король Хервиг — не знал он, что был так близко к своей невесте.
— Скажите нам, чьи это одежды, — продолжал зеландский фогт, — мы не замышляем никакого зла, а потому не бойтесь и вернитесь к берегу.
— В таком случае мы вернемся к вам, — отвечала Кудруна.
Они пошли назад, совсем промокшие и дрожащие от стужи. Дело было в самом конце зимы; снег лежал еще на земле, но птицы уже пели и щебетали наперебой, возвещая весну. Девушки сильно изменились за время своего плена от нужды, лишений и тяжелой работы, лица их загорели и огрубели от резких мартовских ветров, но, несмотря на все это, они все еще были статны и красивы. Но, видя их промокшими, продрогшими, со спутанными от ветра волосами, витязи не узнали их.
Когда подошли они ближе, Хервиг пожелал им доброго утра, и это приветствие растрогало их: давно уже не слышали они приветливого слова.
— Скажите нам, кому принадлежат эти одежды и кто их моет? — спросил Ортвин. — Вы так красивы, что, конечно, заслуживали бы носить корону. И много ли еще таких прекрасных прачек у того, кому вы так униженно служите?
— Много у него служанок, может быть, еще прекраснее нас, — отвечала Кудруна, — но спрашивайте нас поскорее: у нас такая госпожа, что нам не пройдет даром, если, выйдя на стену своего замка, она увидит нас разговаривающими с вами.
— Не огорчайтесь этим, возьмите себе вот эти четыре золотых запястья, но только отвечайте на наши вопросы.
— Оставьте при себе свое золото, — отвечала Кудруна, — нам не нужно платы, но только спрашивайте скорее!
— Ну, так скажите нам, чьи это владения, кому принадлежат эти богатые земли и крепкие замки? Как зовут того, кто заставляет вас, раздетых, исполнять такую унизительную работу?
— Одного из королей этой страны зовут Хартмутом, ему подчинены все эти обширные земли и крепкие замки. Другого короля зовут Людвигом Нормандским, и много витязей служит ему.
— Охотно повидали бы мы их, — сказал Ортвин. — Не скажете ли вы нам, прекрасные девушки, где можем мы их найти и дома ли они теперь или уехали куда–нибудь?
— Сегодня утром оставили мы их в замке еще спящими и при них их сорок сотен воинов. Но дома ли они теперь или выехали куда–нибудь, мы не знаем, — отвечала Кудруна.
— Что же так тревожит их, и откуда ждут они опасности, что даже дома окружают себя таким множеством воинов? — вмешался отважный Хервиг. — Будь при мне в походе столько бойцов, я смело рассчитывал бы завоевать целое царство.
— Этого мы не знаем хорошо, — отвечала Кудруна, — но говорят, где–то далеко есть страна — называют ее землею Хегелингов: оттуда–то и ждут они с минуты на минуту могучего врага.
Видя, что девушки дрожат от холода, Хервиг предложил им свой плащ, но дочь Хильды отказалась: не хотела она носить мужского платья.
Между тем Хервиг внимательно вглядывался в прекрасную девушку: она казалась ему так красива и так скромна и притом так похожа на ту, о которой он часто вспоминал с любовью, что он поневоле вздыхал.
— Еще хочу я спросить вас, девушки, — продолжал Ортвин, — не слыхали ли вы о пленных, привезенных в эту землю? Между ними была одна, которую звали Кудруной.
— Много уже лет тому назад была привезена сюда толпа девушек, взятых в плен после жестокой битвы. Они были принуждены исполнять здесь самые тяжелые работы. Была между ними одна, которую привез сам Хартмут, и звали ее Кудруной.
— Послушай, Ортвин, — сказал тут король Хервиг своему спутнику. — Если только жива сестра твоя, Кудруна, то это, конечно, она и есть, так она на нее похожа.
— Она очень красива, — отвечал Ортвин, — но нисколько не похожа на мою сестру. С детства еще помню я, что не было на свете девушки, равной ей по красоте.