Услышав имя Ортвина, Кудруна тоже стала присматриваться, не брат ли это ее. Тогда настал бы конец всем ее страданиям.
— Знала я когда–то витязя родом из Зеландии; звали его Хервигом и был он похож на тебя, — сказала Кудруна. — Если бы был он еще жив, то, конечно,
освободил бы нас из тяжкой неволи. Я тоже одна из тех, что были захвачены в плен воинами Хартмута. Вы ищете Кудруну, но напрасно: она умерла от непосильного труда.
Слезы показались на глазах Ортвина. Заплакал и Хервиг при этой вести.
Видя их слезы, Кудруна сказала:
— Глядя на вас, я сказала бы, что вы, доблестные рыцари, верно, родичи Кудруны.
— До конца жизни буду я горевать о ней, — отвечал Хервиг. — Торжественною клятвой была она обручена мне в жены, и я утратил ее лишь благодаря наущениям старого Людвига.
— Ты хочешь обмануть меня, — возразила бедная девушка, — мне давно уже сказали, что Хервиг умер. А если бы был он жив, то и ко мне вернулось бы счастье: он, конечно, увез бы меня отсюда.
— Взгляни на мою руку: если признаешь это кольцо, — оно скажет тебе, кто я. Этим кольцом был я обручен с Кудруной, и если ты жена моя, то я силой увезу тебя отсюда, — отвечал ей Хервиг.
Взглянула она ему на руку и увидала на ней кольцо с прекрасным драгоценным камнем: его некогда носила на руке своей Кудруна. Радостно улыбнулась она и сказала:
— Узнаю я это кольцо: прежде принадлежало оно мне. Теперь же взгляни на то, которое прислал мне мой милый, когда еще жила я беззаботно в доме моего отца.
Взглянул он ей на руку и, увидав кольцо, сказал:
— Наконец–то после стольких страданий и горя нашел я опять свою радость и счастье.
С этими словами Хервиг обнял прекрасную девушку; оба были полны и радости и горя. Хервиг несколько раз обнимал и целовал Кудруну и верную подругу ее Хильдебургу. Ортвин же все допытывался: неужели не нашлось для нее иной работы, кроме стирки на берегу во всякую погоду?
— Неужели, сестра, нет у тебя детей, которые сняли бы с тебя эту тяжелую работу? — спрашивал Ортвин.
— Нет у меня детей, — со слезами отвечала Кудруна. — Что ни делал Хартмут, я ни за что не соглашалась стать его женой и за это и должна была исполнять такую тяжелую и унизительную работу.
— Ну, надо сказать, что предприятие наше поистине счастливо окончилось, — сказал Хервиг, — теперь же поспешим увезти ее отсюда!
— Не согласен я на это, — отвечал витязь Ортвин. — Не соглашусь я увезти тайком сестру, похищенную у меня в открытом бою.
— Что же намерен ты делать? — воскликнул Хервиг. — Я хочу увезти отсюда свою невесту: мы добываем себе жен как можем.
— Нет, я скорее позволю изрубить себя вместе с сестрой! — настаивал Ортвин.
— Что сделала я тебе, милый брат мой Ортвин? — воскликнула Кудруна. — За какую мою вину ты теперь мстишь мне?
— Дорогая моя сестра, я поступаю так не из нелюбви к тебе: это только спасет твоих девушек. Тебе же обещаю я, что ты еще соединишься с милым твоим Хервигом.
— Боюсь я только одного, — возражал витязь Хервиг, — как бы, приметя нас, не увели девушек куда–нибудь в такое место, где мы никогда уж их не увидим.
— Нельзя же покинуть здесь других благородных девушек, — говорил Ортвин. — Вся свита моей сестры должна вернуться вместе с нею.
Рыцари направились было к лодке, Кудруна же начала плакать.
— Горе мне, бедной, — говорила она, — теперь уж не будет конца моей муке! Неужели должна я утратить всякую надежду на избавление?
— Прежде казалась я тебе всех лучше, теперь же кажусь я тебе всех хуже, — крикнула она вослед Хервигу, когда витязи садились уже в лодку. — На кого покидаешь ты меня, несчастную, и кто утешит меня здесь?
— Для меня ты всех лучше! — отвечал ей Хервиг. — Прошу тебя, никому не говори о моем приезде: к рассвету я буду уж тут с восемнадцатью тысячами отважных моих воинов.
Витязи поспешили скрыться из виду. Можно сказать не солгав — никогда еще не бывало более горестной разлуки. Девушки, оставшись на берегу, следили взором за удалявшейся лодкой, пока она не скрылась среди волн.
Так долго стояли они, совсем забыв о работе. Увидала–таки злобная Херлинда, что без дела стоят они на берегу, и страшно рассердилась.
— Однако что же это ты бросила дело и не стираешь одежд Людвига? — сказала наконец Хильдебурга. Если увидит это Херлинда, она изобьет нас так, как никогда еще не бивала!
— Слишком я знатна для того, чтобы служить Херлинде прачкой, — отвечала Кудруна. — Сегодня два короля рады были обнять и поцеловать меня.
— Послушай моего совета, — говорила Хильдебурга, — помоем хоть немножко это платье, чтобы не нести его домой таким грязным.
Но Кудруна, не обращая внимания на ее слова, взяла несколько тонких полотняных одежд Херлинды и бросила их в море. Полотно, продержавшись немного на волнах, пошло ко дну, и неизвестно, нашли ли его потом или нет.
Когда стемнело, Хильдебурга одна понесла домой белье и платье; сестра же Ортвина ничего не хотела нести.
Было уже очень поздно, когда подошли они к замку. Херлинда сама ждала их у ворот.
— Кто это позволяет вам так поздно разгуливать по острову? — закричала она, увидя их. — И где же мое тонкое полотно? Почему не несешь ты его, а идешь с пустыми руками?
— Я оставила его там, на берегу, — отвечала Кудруна, — показалось оно мне очень тяжело. А до того, найдешь ли ты его там или нет, мне нет никакого дела.
— Ну, это не пройдет тебе даром, — закричала волчица, — ты заплатишь мне за это, прежде чем я лягу спать!
Тут приказала она разобрать колючие изгороди и навязать из них розог и потом, велев привязать Кудруну к кровати, выгнала всех из комнаты. Молодые девушки из свиты Кудруны подняли громкий плач. Видя, что не избежать ей позорного наказания, Кудруна решилась на хитрость.
— Послушай, — сказала она Херлинде, — если сегодня дотронешься ты до меня этими розгами, то, поверь, я отплачу тебе за это, когда стану королевой! Если же избавишь ты меня от наказания, то я полюблю того, кому отказала, и буду жить в Нормандском королевстве. Никто и представить себе не может, что сделаю я, когда достигну власти.
— Ну, тогда я забуду свой гнев, — воскликнула Херлинда, — и если бы ты потеряла целую тысячу полотняных сорочек, я и не вспомнила бы о них. Тебе же будет лучше, если согласишься ты полюбить Хартмута, короля Нормандии.
— Не могу я больше терпеть этих мучений. Позови же ко мне короля Нормандии, — сказала Кудруна.
Слышавшие это поспешили известить Хартмута, что Кудруна зовет его к себе, забыв свою к нему вражду.
Не сразу поверил Хартмут первому принесшему ему эту весть, но, услышав то же и от других, с радостью поспешил к Кудруне и уже хотел было обнять ее, как свою невесту, но Кудруна остановила его.
— Постой, Хартмут, — сказала она, — ты видишь, — перед тобой прачка, — продолжала она, указывая на свою мокрую одежду, — подожди, когда стану я королевой, и тебе не стыдно будет обнять свою жену. Теперь же обещай исполнить мою просьбу.
Хартмут обещал, и Кудруна потребовала, чтобы к ней вернули всех ее девушек, прислуживавших в покоях Херлинды, истопили бы для них баню и дали бы им хорошие одежды вместо старых и разодранных, в которых Херлинда заставляла их ходить.
После бани подали им вина, самого лучшего, какое только нашлось в Нормандии, и усадили их в роскошном зале. Херлинда же позвала дочь свою, Ортруну, и приказала ей тоже одеться со своими молодыми девушками и присоединиться к Кудруне и ее свите. Ортруна охотно исполнила приказание матери. Когда она вошла в зал, Кудруна пошла к ней навстречу, и видно было, что обе они были веселы и довольны.
Еще одну хитрость придумала Кудруна: упросила она Хартмута разослать гонцов по всему своему королевству, — пусть созовут они ко двору всех друзей Хартмута, чтобы они посмотрели на его невесту, а она показала бы своим девушкам нормандских воинов. Послушался Хартмут и разослал во все концы целую сотню послов. Кудруна того и хотела: тем меньше врагов должны были застать наутро хегелингские воины.