Дитрих узнал обо всем от Фолькнанта, которого поспешил послать к нему с вестями герцог Сабен. Сначала Хильдебранд не хотел и верить, что Эрменрих успел собрать такое большое войско, но Фолькнант утверждал, что при нем было до восьмидесяти тысяч воинов, и умолял его и Дитриха поскорее сзывать к себе на помощь друзей.
— Не надо только торопиться и действовать опрометчиво, — отвечал Хильдебранд. — Тогда мы соберем такую силу, что Эрменриху придется плохо.
В то время как они так совещались, пришла весть, что к Берну подходило какое–то чужое войско. Дитрих думал уже, что то были враги, и приказал готовиться к защите города, но тут во двор его замка въехало двое всем хорошо известных рыцарей: то были Хельмшарт и могучий Вольфгарт. Приехали они с вестью, что могучее войско, подходившее к городу, состояло из надежных и преданных Дитриху друзей; они собрались к нему на помощь, как только узнали о вероломстве Эрменриха.
Тем временем прибывшие воины вошли в город и были там радушно приняты. Но не пришлось им долго отдыхать: враги были уже близко.
Дитрих объявил, что он намерен выйти со своим войском из города и напасть на Эрменриха, и при этой вести во всем городе поднялся плач и сетования: то матери и жены оплакивали своих сыновей и мужей, отправлявшихся на битву и, может быть, на верную смерть. Наконец сам король Дитрих вышел к толпившемуся народу и сказал: «Если есть здесь хоть кто–нибудь, кого я обидел или кому я причинил зло, то пусть они простят меня за то ради Господа Бога; не знаю, придется ли еще нам с вами свидеться». При этих словах плач и сетования только усилились, и все воскликнули как один: «Да сохранит тебя Господь! Ты никогда не причинял нам никакого зла!»
Стояла глухая ночь, когда Дитрих со своими воинами услышали вдали глухой шум от подходившего неприятельского войска. Хильдебранд посоветовал выслать дозорных, чтобы разведать, как велики неприятельские силы. Дитрих послал самого старика Хильдебранда и с ним Фолькнанта, Эревина и Хельмшарта; но не рады были они тому, что увидели.
— Государь, — сказали они, возвратясь к Дитриху, — враги чересчур многочисленны, и тебе их не одолеть. Вернись в город и придумай что–нибудь другое.
— О возвращении не может быть и речи, — воскликнул пылкий Вольфгарт. — Мы должны сами напасть на них, витязи, хотя бы их было там до шестидесяти против одного из нас!
Дитрих же молча взял в руки знамя.
Воины тронулись, и в то время как они продвигались вперед, к Дитриху тихонько подъехал рыцарь; это был Гунольт. Он прокрался в лагерь Эрменриха и привез оттуда отрадное известие: все воины спали там глубоким сном. Дитрих решил сейчас же дать битву; воины пришпорили коней и с обнаженными мечами и военным кличем Дитриха бросились вперед.
Всполошились люди Эрменриха, заслышав возгласы и топот коней.
— К оружию! На коня! — кричали они спросонок.
Но почти никто из них не успел приготовиться к
обороне, когда воины Дитриха ворвались в их лагерь. Не потерялся Ринольд Миланский: с горсткой своих воинов отважно встретил он Вольфгарта. Но это была последняя его битва: Вольфгарт ударом меча рассек ему шлем и череп. Вслед за Ринольдом встретил Вольфгарта Хейме со своими рыцарями, но и для них стычка оказалась столь же неудачной, и они потеряли многих воинов.
После этой последней и неудачной попытки Эрменрих бежал с поля битвы, покрытого телами его воинов. Воины же Дитриха захватили много пленных и в том числе даже сына самого Эрменриха, Фридриха.
Радостно встретили Дитриха в Берне, когда вернулся он туда после победы. Но сам король был печален: он знал, что не хватит у него сокровищ, чтобы наградить помогавших ему воинов так щедро, как он обещал. И знал он также, что если он теперь не сдержит
своего слова, то впредь уже никто из них не придет к нему на помощь. Но Хильдебранд утешил его.
— Государь, — сказал он ему, — если твоего золота не хватит тебе, то возьми у меня, сколько пожелаешь.
— Возьми и у меня, — сказал Бертрам фон Пола, — у меня, в моем городе, накоплено много золота и драгоценностей, и я прикажу доставить их сюда.
Так помогли они ему в нужде. Дитрих отобрал и вооружил достаточное число надежных воинов, чтобы охранять на пути золото и драгоценности, так как дороги были еще далеко не безопасны. Сам Хильдебранд должен был везти сокровище, а с ним Вольфгарт и Дитлейб из Штейера и сам Бертрам из Полы.
Но тут–то и постигла их настоящая беда. Да будет проклята эта поездка! В глубокую печаль повергла она всю римскую землю и стала причиной безутешных слез и горьких жалоб. Из–за нее Дитрих Бернский утратил свою честь и лишился своих земель и имущества.
Эрменрих узнал–таки о том, что славные рыцари поехали за сокровищами. Тайно призвал он к себе пятьсот лучших своих воинов и стал с ними совещаться.
— Выезжайте вперед на дорогу, — сказал им Эрменрих, — и засядьте там в засаде. Когда же завидите вы воинов Дитриха, немедля нападите на них и захватите сокровище. Захватите в плен и самих витязей и приведите их сюда.
Витязи пустились в путь, и во главе их стал Витеге. День и ночь поспешно ехали они, пока не прибыли в Полу, где и отняли сокровища.
Как рассказывает нам книга, сам дьявол приготовил для них место для засады около города. Тут спрятались они так ловко, что их никто и не приметил.
В это время послы Дитриха взяли золото, чтобы везти его в Берн через Истрию, и, навьючив коней, сейчас же покинули город и пустились в обратный путь. Без забот и хлопот ехали они три дня и на четвертое утро, как сказывали мне, подошли они к крепости Мунтигель. Здесь хотели они отдохнуть после утомительного пути и приказали развьючить коней.
Ниоткуда не ждали они никакой беды и решились развести в поле большой костер.
Но тут–то и начинается история. Не успели они снять вьюков с коней, как вдруг появились их враги, точно сам дьявол подослал их как раз в эту минуту.
Что толку в запоздалых сожалениях и слезах? Бернские воины, отложив в сторону оружие, расположились на лугу, и в это время внезапно напали на них воины Эрменриха и принялись избивать их. Много полегло их тут на месте; те же, что остались в живых, были взяты в плен. Один только Дитлейб из Штейера успел бежать и принес Дитриху известие о гибели его воинов.
Пленных отвели в Мантую к Эрменриху, и Эрменрих сказал им:
— Пришел вам конец: я прикажу всех вас повесить.
— Подумай прежде о том, сколько твоих воинов находится в руках Дитриха и между ними сын твой, Фридрих, — отвечал ему Хильдебранд.
— Об этом я мало забочусь! — воскликнул король. — Лишь бы удалось мне хорошенько отплатить вам за мой позор, когда благодаря вам пришлось мне тайком покинуть поле битвы.
— Ну, поступай как хочешь, — сказал Хильдебранд, — но, во всяком случае, можешь же ты настолько отсрочить нашу казнь, чтобы успели мы дать знать о нашей беде Дитриху в Берн; я уверен, что он предложит тебе за нас большой выкуп.
Заманчивой показалась такая мысль алчному Эрменриху, и подумал он, что, может быть, удастся ему без труда выкупить у Дитриха наследие его отца.
— Хорошо, — сказал он Хильдебранду, — если отдаст он мне добровольно Берн и Равенну да еще Рим, Полу, Милан и все, что он имеет, то, может быть, я и отпущу вас на свободу; иначе же никто из вас не уйдет отсюда живым.
Тем временем приехал к Эрменриху посол от Дитриха. Это был Дитлейб, успевший бежать от воинов Эрменриха. Дитрих поручил ему спросить у Эрменриха, какой выкуп согласится он взять за пленных бернских воинов.
Не успел еще он прийти в себя от удивления, выслушав непомерные требования Эрменриха, как вдруг выступил вперед один старый, грозный воин Эрменриха, Вате, и сказал:
— Итак, ты тот самый Дитлейб, о котором рассказывают столько чудес? Хотелось бы мне помериться с тобою силою в битве!
— Что же? Если хочешь, то хоть сейчас! — воскликнул Дитлейб.
Но на этот раз не удалось им сразиться и пришлось отложить битву до будущего времени: Эрменрих торопил посла и сейчас же отправил его в обратный путь в Берн.