Ещё один тип «домов с привидениями» — заброшенные дачи или одиноко стоящие барские имения. В Одессе в разные годы ходили легенды, скажем, о даче Энно по Мало-фонтанской дороге (Французский бульвар). Могу предположить, что связаны они с наличием тут пространных старых винных погребов, устроенных в свое время французским виноторговцем Нуво, и одно время заброшенных. Много преданий в свое время сопровождало дачу масона Евгения Гогеля на Балковской улице. Говорили, между прочим, что брат и сестра Гогель умерли от одной и той же травмы в один и тот же день с разницей в год. По сию пору можно слышать россказни о привидениях на руинах знаменитого в старину садоводческого заведения Дайбера, который снабжал превосходными саженцами всё градоначальство.
Наконец, немало страшных сюжетов с привидениями привязаны к старым городским некрополям, прежде всего — к Старому кладбищу в начале Преображенской улицы, когда-то простиравшемуся до самой Чумки (Караимский, Еврейский участки, участок для захоронения самоубийц, Магометанское кладбище). Заслуживают внимания занимательные именные (!) притчи «Могила вампира», «София», «Надгробье Маюрова», но эти истории выходят за рамки проблематики «домов с привидениями» и будут изложены нами в свое время.
Чумка
Это первая и уже в ту пору довольно давняя легенда, услышанная в детстве, лет 60 назад. Нечто вроде сказки. Чумная гора. Мы нередко проезжали мимо, следуя трамваем в приморские дачные местности. Мод, где-то в глубинах Чумки таятся несметные сокровища, потому что умерших от чумы якобы хоронили здесь со всеми принадлежавшими им драгоценностями. Ходили слухи, что какие-то там американцы и прочие империалисты готовы изрядно раскошелиться, если им будет позволено осуществить раскопки и добраться до сказанных кладов.
Простодушные горожане верили, тиражировали и продолжают распространять россказни, не утруждаясь отсутствием в них элементарной логики и здравого смысла. Действительно, в первые десятилетия XIX века в юной Одессе вообще не было так уж много состоятельных людей, владевших сколько-нибудь значимым объёмом ценных побрякушек. Мало того, жертвами чумной катастрофы 1812–1813, а затем 1829 и 1837 годов стали преимущественно бедные, малообеспеченные горожане. Мы не знаем ни единого сгинувшего от чумы аристократа, высокого воинского чина, негоцианта. Погибали в основном мещане, нижние воинские чины, матросы, единичные купцы средней руки и члены их семей. Самое высокое общественное положение занимали павшие на поле битвы с чумой медики: самоотверженные городской врач и первый руководитель Городского госпиталя И. Ф. Капелло (об этом достойнейшем человеке сделал отдельный очерк в «Энциклопедии забытых одесситов»), штаб-лекари И. А. Кирхнер и И. Ф. Ризенко, бывший городской голова И. И. Мигунов — купец 3-й гильдии — и некоторые его домочадцы; принято считать, что от чумы умер небезызвестный Осип Россет, инспектор портовой карантинной конторы, но это никак не соответствует действительности, ибо он ушел из жизни в декабре 1813-го, когда чума давно сошла на нет. Все жертвы эпидемии 1837-го вообще погребены не под Чумкой, а исключительно на Карантинном кладбище.
Обратимся же к архивным документам и свидетельствам современников, проследим, когда и при каких обстоятельствах возникло Чумное кладбище, как оно функционировало, почему и как над ним был насыпан весьма значительный холм, зримо изменивший рельеф местности.
Архивные материалы дают ценнейшую информацию, воссоздающие ужасающую картину «Чумного города» образца 1812–1813 годов. Выясняется, в частности, что в начале эпидемии умерших от заразы горожан хоронили на общем, то есть городском кладбище, и лишь позднее — на обособленных погостах, которых оказалось гораздо больше, чем можно было предполагать, что захоронения представляли собой «братские могилы» и др. Это не покажется странным, если учесть замечание адъютанта и родственника герцога де Ришелье, графа Рошешуара. Граф признаёт в своих мемуарах, что решение объявить карантин было несколько запоздалым, ибо суровые карантинные меры напрочь разрушали колоссального объёма торговлю города.