Заблуждение о том, что Пушкин бывал в Воронцовском дворце на Приморском бульваре, уже почти развеялось. Моя подруга Анна Евгеньевна Голубовская вспоминает, как отдельные тропически темпераментные экскурсоводы указывали на мраморный подоконник с надломом в первом этаже дворца, приговаривая: «Видите, Пушкин лазал в окна к Елизавете Ксаверьевне, и своими тяжелыми каблуками ломал мрамор».
Однако за пределами Одессы это неверное представление бытует до сих, в том числе — и среди людей довольно образованных. Даже известные литераторы и журналисты, например, Юрий Нагибин, полагали, что Пушкин видел «дворец наместника» или даже посещал его. И ко мне, случается, обращаются гости города с просьбой показать Воронцовский дворец как пушкинское место.
На самом же деле во время пребывания Поэта в Одессе Воронцов владел предшествующей будущей усадьбе недвижимостью, приобретённой им ещё в 1820 году у помещика Куликовского. Весьма приличный двухэтажный жилой дом, который там помимо всего прочего имелся и в котором до переезда графа в Одессу останавливались его знакомые, всё же не отвечал статусу губернатора огромного региона: тут даже не было возможности оборудовать личную канцелярию, библиотеку, устраивать сколько-нибудь людные приемы, журфиксы, увеселения. Поэтому для Воронцова в течение нескольких лет арендовался особняк Фундуклея по нынешней улице Пастера, № 42. Бывший дом Куликовского в первое время тоже ограниченно использовался, но с 1826-го началось кардинальное переустройство строений и прилегающей территории, включая присоединённые к усадьбе в 1822 году склоны к Военной балке и набережной.
Надо сказать несколько слов относительно внутреннего убранства Воронцовского дворца, поскольку некоторые неоспоримые факты нередко воспринимаются как легенды. Здесь наблюдается какая-то странная инверсия: в легенды верят, а к реальности испытывают недоверие. Скажем, во дворце реально наличествуют камин и двери (были и ставни), перевезенные сюда из Михайловского дворца в Санкт-Петербурге, о чем сохранились убедительные исторические свидетельства.
Много вопросов вызывает судьба ряда произведений находившейся во дворце блистательной коллекции живописи, которую собирал не только М. С. Воронцов, но и его отец, дядя, тётка Дашкова, вплоть до произведений Рембрандта, Караваджо, Гольбейна и др. Здесь экспонировалась, понятно, не вся коллекция, поскольку другие части собрания помещались в крымских и прочих имениях. Наверняка известно, что на стенах приёмного зала, библиотеки, бильярдной и других комнат экспонировались виды Венеции, Рима, корабля «Императрица Мария» (на котором Император вместе с Воронцовым в 1828-м попали в суровую бурю и чудом избежали гибели), портреты Петра I, Екатерины II, Павла I, Александра I, Николая I, Суворова, Кутузова, шведского короля Бернадота (Карла XIV), испанского короля Филиппа IV, французского короля Франциска I, курфюрста Саксонии Фридриха III, английского короля Георга IV, Уильяма Питта, маршала Виллара, герцога Веллингтона, целая семейная галерея, изображения боевых товарищей Воронцова, крымские пейзажи Айвазовского, множество евангельских и аллегорических картин, батальных полотен и т. д. Целый ряд из этих произведений перешел к сыну, Семёну Михайловичу Воронцову, какие-то, очевидно, к дочери, Софии Михайловне Шуваловой. Впрочем, повторюсь: вопросов остаётся очень много.
Бытует мнение о том, что небезызвестная пушкинская эпиграмма так и не монтировалась к металлической плите на постаменте памятника Воронцову в год 100-летия гибели Поэта.
Полу-милорд, полу-купец, Полу-мудрец, полу-невежда, Полу-подлец, но есть надежда, Что будет полным наконец.
Сегодня далеко не всякий понимает, что эпиграмма эта вовсе не так груба и дерзка, как это представляется на первый взгляд. Соль заключается в том, что Воронцов, несмотря на выдающиеся военные заслуги, не был своевременно произведен в полные генералы, в отличие от своих менее заслуженных сверстников, и это его коробило. Но современники могли оценить прицельность и остроту лаконичной сатиры.