Осенью 1935 года «Областная комиссия охраны памятников решила прикрепить табличку с эпиграммой». В сентябре 1937-го металлическая доска с отлитыми буквами была изготовлена в механических мастерских Водопроводной станции, а её торжественная демонстрация состоялась в ноябре того же года. Другое дело, что снимки пока не обнаружены.
Знаете, у меня есть подозрение, что упомянутая комиссия придумала эту табличку для того, чтобы сохранить этот памятник, прикрыть его как бы уничижительной надписью. В противном случае монумент Воронцову, не исключено, могли и демонтировать из идеологических соображений.
Ходит много недостоверных слухов о датах житья Пушкина в принадлежавшей Сикарам гостинице, а равно об адресах, по которым супруги принимали гостей, в том числе, поэта.
План и фасад здания по ул. Пушкинской, 13, где функционировал отель, утверждены в Одесском строительном комитете 17 июня 1820-го, а строительство, да и то скорее всего без внутренней отделки, как тогда широко практиковалось, окончилось 3 мая 1821-го, владельческие документы выданы летом. Внутренне обустройство тогда, очевидно, продолжалось. Это означает, что Пушкин не мог останавливаться тут в 1820–1821 гг. Впрочем, он вполне мог квартировать здесь в 1823-м, в первый свой весенний приезд, до того, как перебрался в отель при так называемой Клубной гостинице в доме Жана Рено. Не исключено, что поэт посещал Одессу и в 1822 году.
В 1821-м он не мог останавливаться и в доме Рено по Ришельевской. Один из домов Рено, лишь начал перестраиваться под гостиницу летом 1821-го, согласно «плану и фасаду», утверждённому Одесским строительным комитетом 8 июня этого года. Следовательно, поэт несколько дней прожил по какому-то неизвестному адресу, может быть, в одном из домов Лауры Сикар. По сообщению И. П. Ли-пранди, Пушкин познакомился с Карлом Яковлевичем ещё в Кишинёве, как раз в 1821-м, правда, мы не знаем точной даты. Липранди говорит, что Пушкин очень любил бывать у Сикара, на устраиваемых им для избранного круга лиц обедах. В каком же доме? Разумеется, не в отеле, хотя бестолковым комментаторам неочевидно, что речь идет о домашних приемах. Судя по всему, они проходили в одном из домов, формально принадлежавших Лауре Сикар, которые находились на нечетной стороне Канатной улицы, где новый дом, № 29 (там некогда размещался известный всем одесситам магазин «Дары природы»). К слову, ведущий к эти домам мост (ныне — полумост) и называли мостом Сикара.
Относительно мнимого романа Поэта с графиней Е. К. Воронцовой, каковой якобы и послужил причиной удаления Пушкина из Одессы. Отсылаю интересующихся к моему довольно обширному тексту «Воронцов и Воронцова», который уже публиковался.
Зеленой не Зелёный, или анекдоты полицейского пристава
Тиражируется много небылиц в связи с перепутыванием двух известных исторических персонажей: одного из городских голов и одного из градоначальников — по созвучию фамилий» одинаковым именам и инициалам. Мало того» оба фигуранта ещё и современники. Первый — Павел Александрович Зелёный (1840–1912), городской голова, второй — Павел Алексеевич Зеленой (1833–1909), градоначальник. Для начала хорошо бы знать хотя бы то, что городской голова избирался, а градоначальник назначался. Так вот изрядный корпус исторических курьёзов и анекдотов относится как раз ко второму. Сюжетов в самом деле множество, пожалуй, хватило бы на книжку. Некоторые из них изложены такими известными людьми, как, например, знаменитый фельетонист Влас Дорошевич и популярный архитектор Леон Влодек. Здесь перескажу пару эпизодов, сообщённых профессором Императорского Новороссийского университета И. А. Линниченко.
«Недавно (1915 или 1916 — О. Г.) скончавшийся в Одессе пристав Лысенко рассказывал несколько анекдотов, весьма характерных для личности одесского градоначальника П. А. Зеленого. Сам Лысенко происходил из хорошей семьи, воспитывался даже в Пажеском корпусе, вышел в офицеры, но со временем сильно запьянствовал, опустился настолько, что Зеленой случайно нашёл его в одном из одесских ночлежных приютов. Как он туда попал, не знаю, как не знаю, почему он очутился именно в Одессе. Зеленой, кажется, знал его раньше, принял в нем участие и взял на службу в полицию под свое начальство. Лысенко хорошо знали в Одессе (он был последнее время, кажется, помощником зав. сыскной частью). Грузный, обрюзгший, с глазами навыкате, седыми бакенбардами старого военного типа, животом наперёд, добродушный старик пользовался в Одессе большой популярностью. Может быть, он и принимал благодарности, но не вымогал их; пить он не переставал, но против прежнего все же воздерживался. В отставку вышел не по доброй воле, а потому что раскрыл крупное злоупотребление, в котором замешаны были влиятельные лица. Его постарались, как лицо неудобное, сплавить. Он остался в Одессе на маленькой пенсии; его можно было постоянно встретить на людных улицах, но вид у него был уже сильно потрёпанный, мундир очень подержанный, ходил он через силу, страдая одышкой. По старой памяти его радостно принимали в трактирах и ресторанах, угощали уже не в силу негласного принуждения, а так, по дружбе».