Теперь днем Ранги был очень красив, а Пэпа с гордостью взирала на супруга, но ночью, пока Марама–луна не освещала его, он лежал темный и невидимый.
— Великий отец, — воскликнул Тане, — в долгие темные ночи, прежде чем Марама осветит твою грудь, все кругом пребывает в горе. Я отправляюсь на край света, мой отец, чтобы найти для тебя достойное украшение.
Где–то высоко в тиши прозвучал ответный вздох.
Тане вспомнил о Светящихся — они играли у Великой Горы, на самом краю всего существующего. Быстро направился Тане в конец мира, в неизвестное, откуда нельзя было различить улыбающийся лик земли; все дальше и дальше шел он в темноту ночи, пока не достиг Маунгануи — Великой Горы, где жили Светящиеся, дети его брата Уру. Тане поздоровался с братом, и они вместе стали смотреть на Светящихся, которые играли на песке далеко внизу, у подножия горы. Тане поведал Уру о том, как были разлучены Ранги и Пэпа, и стал просить у брата несколько Светящихся, чтобы прикрепить их к одеянию отца. Уру поднялся и крикнул — словно гром прокатился по склону горы. Светящиеся услышали. Они перестали играть и весело запрыгали вверх по горе к Уру. Они быстро приближались, и Тане скоро увидел, как ярко они сверкают и переливаются — каждая Светящаяся была словно мерцающий глаз.
Уру поставил перед Тане корзину. Оба брата запустили руки в сияющий свет и нагрузили корзину Светящимися. Затем Тане поднял корзину и поспешил к отцу. Издалека увидел его Ранги, потому что путь Гане отмечало яркое сияние. Тане быстро прикрепил Светящихся. В углах неба он поместил по одному священному свету; пять Светящихся пристроил в виде креста к груди Ранги, а тех, что поменьше, разбросал по его одеянию. Корзинка тоже осталась висеть в небесах, и мягкий свет, что струится из нее, мы называем Млечным путем. Он охраняет всех детей света. Когда солнце уходит на отдых и начинают мигать звезды, Тане ложится на спину и смотрит, как отец раскидывает свою мантию и небеса наполняются чудесной красотой и блеском Светящихся.
Счастливо и свободно жили Тане и его братья на Земле–матери, а тем временем чернобровый Тафири–матеа держал в пригоршне ветры и дожидался благоприятного случая. И вот он увидел Гане, лениво бродящего по лесу, а далеко в море заметил брата Тангароа и его внуков — Ика–тере, отца рыб, и Ту–те–вехивехи, отца пресмыкающихся. Тафири начал вздыматься и громоздиться, подобно тяжелой черной туче, над морем и сушей. Потом он открыл ладонь и швырнул ветры в пространство, а сам, выбравшись из–под отцовской мантии, закутался в черные грозовые тучи и засверкал молниями. Так Тафири обрушился на землю. Деревья согнулись под первыми порывами ветра. Бурей налетел на них Тафири и вырвал с корнем, и когда ветер стих, весь лес был повален и
разорен.
Бог грозы пронесся до края океана. Вода в испуге вскипала и вздымалась. Волны поднимались все выше и выше — казалось, океан хочет выплеснуться из берегов и развеяться в брызгах пены. В безднах между волнами открывалось дно, и Тангароа с внуками устремился в глубины своего подводного царства.
— Поспешим под деревья, — вскричал Ту–те–ве-хивехи.
Но Ика–тере возразил:
— Только в море мы можем спастись от разгневанных богов!
Так случилось, что дети детей Тангароа разделились. Ту–те–вехивехи вместе со всеми пресмыкающимися побежал на землю, а Ика–тере стал прятать своих детей в море. Когда они расставались, их испуганные голоса перекрывали пронзительный вой Тафири–матеа.
— Что ж, бегите на берег! — кричал Ика–тере. — Торопитесь! А когда вас поймают, вас опалят горящим папоротником и съедят.
— А вы, — отвечал Ту–те–вехивехи, — те, что скрылись в глубины океана, знайте — придет и ваш черед! Когда корзинки с овощами попадут к тем, кто голоден, вас положат сверху как приправу.
Так начался бесконечный раздор, причиной которого был Тафири–матеа, ибо Тангароа так и не простил пресмыкающимся, что они убежали к Тане на сушу. Когда ревут ветры, 'Тангароа бросает свои волны на берег и старается разрушить прекрасную страну Тане и залить ее грозными волнами моря.