Но когда ветер утихает и воды успокаиваются, сыновья и дочери Тане садятся на свои лодки и вылавливают рыб, детей Тангароа, чтобы съесть их вместе с овощами, лежащими в их корзинках.
А Тафири еще долго гневался. Круша и ломая все на пути, он набросился на Ту–матауенга, отца мужчин и женщин. Угрюмо ревело море, и гигантские деревья лежали сломанные посреди истерзанного кустарника, но отца людей не сломил свирепый шквал, он стоял во весь рост и не гнулся. Тафири призвал на помощь все свои ветры, но Ту–магауенга не сдавался, и вот наконец побежденный отцом людей Тафири отступил к Небу–отцу.
Отец людей оглядел поваленный лес и исхлестанное море.
— Один я победил ветер, — гордо сказал он, — и мои дети никогда не будут бояться детей ветра. Все сыны Тане покорятся людям, и море тоже будет повиноваться моим детям, когда они поплывут по его волнам на своих каноэ, которые даст им Тане. А рыбы, птицы, коренья и ягоды будут их пищей.
Так дети Ту–матауенга стали повелителями лесов и морей.
Быстро сменялись дни по велению солнца, а Тане все мастерил птиц и пускал их парить по ветру до тех пор, пока воздух не наполнился пением пернатых — вот как были созданы птицы. Птицы сначала не знали, где находить пищу. Тане позвал их к себе и сказал, чтобы они летели к Туту, Караке, Кахике и другим деревьям и кормились в их кронах. Птицы полетели в лес и нашли там много ягод. До сих пор птицы находят в лесу насекомых, ягоды и мед — все, что Тане предназначил им в пищу.
Мир становился все старше и старше, и маленьких пернатых детей Тане становилось все больше. Некоторые из них полетели к морю и начали играть в воде или на мокром блестящем песке, там, где берег встречается с волнами. Но большинство пернатых улетели в прохладную тень деревьев. И лес зазвенел их голосами. Некоторые птицы только по ночам покидали свои убежища и летали в темноте, когда другие птицы спали. Каждая птица знала свой дом, свое время для вылета и возвращения, свои песни и свою еду.
Все знали, как жить, пока хвастливый Кавау, речной баклан, не пошел в гости к своему двоюродному брату — морскому баклану. Там Кавау дали на обед рыбу, но она была такая костистая, что застряла у него в глотке.
— Вот что, — сказал речной баклан брату, — приходи–ка в мои владения, и я покажу тебе угрей, у которых нет костей. В моем царстве рыбы в тысячу раз лучше, чем твои.
Он взял родича с собой. Морской баклан отведал угря, уверился в том, что ему сказали правду, и стал просить брата отдать ему часть речного царства. А Кавау, заметив, как быстро проскользнул угорь в глотку морского брата, пожалел о своем хвастовстве и прогнал гостя. Морскому баклану пришлось убраться восвояси, но весть о чудесных рыбах, которые плавают в пресных водах рек, скоро разнеслась по всему свету.
И вот собрались морские птицы в могучее войско и полетели на берег, чтобы напасть на птиц, живущих на суше. В утро битвы Питоитои–малиновка издала предостерегающий клич, и все наземные птицы собрались вместе.
— Кто полетит на разведку? — спросил Кавау. — Кто предупредит нас об их приближении?
—— Я полечу, — сказала Коекоа–кукушка. — Я предупрежу вас об их приближении.
Вскоре кукушка увидела тучу птиц с моря.
— Ку–ку, ку–ку! — закричала она.
Птицы услышали ее крик и далекое «а-ха» — это Кароре–чайка вызывала на бой.
— Кто ответит на их боевой клич? — спросил Кавау.
— Я отвечу, — сказал трубастый голубь, — у меня красиво развевается хвост, я махну им и вызову врагов на бой.
— А кто запоет боевую песнь?
— Я, — сказал туи. — Пусть Хонги–ворона, и Ти–рауке–седлоспин, и Варауроа–короткохвостая кукушка, и Куку–голубь подпоют мне, а я начну.
Когда песнь окончилась, Кавау оглядел свое войско.
— Кто начнет бой? — спросил он.
— Я начну бой, — вскричала Руру–сова. — У меня крепкий клюв и крепкие когти.
Она снялась с ветки и ринулась на морских птиц, а наземные птицы тучей полетели следом за ней. Это была жестокая битва, и когда солнце поднялось высоко в небе, вся земля была усыпана перьями, словно хлопьями снега. Но вот морскими птицами начал овладевать страх,
так как птицы суши все ожесточеннее нападали на них. Наконец ряды морских птиц дрогнули и распались, они повернули вспять и полетели к себе домой, а им вслед звенел издевательский смех серой утки.
Кря–кря–кря-кря! — смеялась утка над чайками, которые проносились мимо нее, словно летящие по ветру обрывки облаков.
Никогда больше морские птицы не пробовали пищу наземных птиц, и в мире, который создал великий Тане, воцарилось согласие. Тане любовался красотой неба и земли, но он все еще был недоволен. Тане чувствовал, что его работа закончится лишь тогда, когда земля будет населена мужчинами и женщинами. У Тане и его братьев рождались дети, но они были бессмертными богами и жили на небе. Они не могли жить на земле, не могли ходить по ее дорогам.