Сердце Матаора радостно забилось. Вскоре туреху ушли. Матаора и его избранница, стоя у дверей фаре, проводили их взглядом.
— Куда они пошли? — спросил Матаора, и Ниварека с грустью ответила:
— Назад, в подземный мир, где так светло и прекрасно.
Матаора обнял Нивареку.
—- Ах нет, свет только там, где показывается Тама–нуи, жаркое солнце. Скажи мне, жена моя, кто твой отец?
Она повернулась к нему.
— Меня зовут Ниварека. Я дочь высокорожденного Уе–Гонга из Рарохенга — подземного мира. Но теперь я принадлежу Матаоре, могучему вождю надземного мира.
Горячо любил свою жену Матаора, и уходившие дни только усиливали эту любовь. Лишь иногда темное облако омрачало светлое небо их счастья: на Матаору, случалось, находило дурное настроение и приступы гнева. И вот однажды в такую минуту он ударил жену. Она посмотрела на него взглядом, полным печали, ибо туреху — кроткий народ и не привыкли
к жестокому обращению. А ночью Ниварека ушла из дому. Повсюду искал ее Матаора, но так и не смог найти. Он скучал по ней и горевал, свет исчез из его жизни. Много дней прошло, а Ниварека так и не возвратилась. И тогда Матаора понял, что она вернулась домой в Рарохенга — в подземный мир. Он решил последовать за ней, хоть и знал, что это очень опасное путешествие.
Вскоре он пришел к Дому четырех ветров, где начиналось путешествие душ умерших в Рарохенга.
— Не проходила ли этой дорогой женщина? — спросил Матаора стража Дома четырех ветров.
— А какая она?
— Она прекрасна и бледна, у нее длинные льняные волосы и прямой нос.
— Видел, видел такую, — сказал страж. — Она прошла много дней назад да все плакала.
— Можно мне последовать за ней?
— Иди, если хватит смелости. Вот дорога.
Он открыл дверь, и Матаора увидел ход, ведущий вниз. Он спустился в него, и дверь за ним захлопнулась. Его окружила холодная тьма, дышать стало трудно. Долго шел Матаора, спотыкаясь в этой кромешной тьме, пока не заметил впереди проблески света. Матаора ускорил шаги, и вот он увидел летавшего в сумраке Тиваиваку — трубастого голубя.
— Не проходила ли этой дорогой женщина? — спросил Матаора.
— Проходила, — сказал Тиваивака. — Глаза у нее были красные от слез. Матаора пошел еще быстрее и вскоре достиг конца подземного хода. Он вышел в новый мир. Не было там солнца, не было голубого неба, только нависали сверху уступы скал. Однако весь этот просторный мир, до последнего уголка, был залит ровным, немеркнущим светом. Птицы пели, листва деревьев и трава колыхались под легким дуновением ветра, откуда–то доносилось журчание текущей по камням воды. Матаора не останавливался, пока не дошел до деревни, где жил Уе–Тонга, отец Нивареки.
Уе–Тонга сидел возле изгороди, и Матаора остановился посмотреть, что он делает. Перед стариком лежал на земле юноша, а Уе–Тонга костяным резцом вырезал на его лице узоры, а потом вмазывал в раны краску. Удивился Матаора, глядя, как кровь струится под острым резцом.
— Это плохая татуировка, — закричал он, — там, наверху, мы просто разрисовываем лицо красной, белой и голубой краской.
Уе–Тонга посмотрел на него.
— Наклони голову, — приказал он.
Матаора наклонился, Уе–Тонга быстро провел рукой по его липу, и весь накрашенный рисунок смазался. Матаора услышал смех белокожих туреху — так же они смеялись в тот день, когда, пробудившись от сна, он впервые встретил Нивареку. Матаора стал смотреть, нет ли среди них его жены. высокой и стройной, но ее не было.
— Теперь ты видишь, что твоя татуировка никуда не годится, — сказал Уе–Тонга. — В верхнем мире люди не владеют этим искусством. Здесь, в Рарохенга, мы врезаем рисунок в тело, и он никогда не стирается.
Матаора присмотрелся к Уе–Тонга — годы изменили его лицо, но рисунок сохранился. Тогда Матаора перевел взгляд на юношу, распростертого на земле, — под искусной рукой старика на лицо юноши ложился замысловатый узор, и Матаора устыдился простого рисунка, которым было украшено его лицо.
— Ты уничтожил мою татуировку, — сказал он Уе–Тонга. — Теперь ты должен вырезать новую вместо нее.
— Ладно, — согласился Уе–Тонга, — ложись.
Матаора лег на спину, и рисунок сначала был нанесен на его лицо углем. Потом Уе–Тонга наклонился над Матаорой и принялся постукивать молоточком по костяному резцу. Матаора содрогнулся, когда почувствовал, как врезается в тело острие. Он ухватился рукой за пучок травы и вырвал его с корнем. Молоточек постукивал, и резец медленно врезался в лицо.
Матаору окатывали волны мертвящей боли, и он начал петь:
Ниварека, где ты?