— А я ведь знаю, кто ты в игре, Веромир! — заявила она, судя по её мутному взгляду, уже прилично набравшись.
— И кто же? — вырвалось у меня.
— Ты — Вергилий! — Ее палец уперся в мою грудь.
Хм… Вот это, честно говоря, неожиданно! Впрочем, и она, вроде, говорила, что тоже играет. Но как узнала?
— С чего ты решила, что я Вергилий какой-то? — как можно более равнодушно ответил я, но это не сбило с толку Вяземскую.
— Того самого! Ты — Вергилий!
— Тише, — нахмурился я. — Даже если это и так, то не обязательно об этом кричать…
— А, я так и знала! — пьяно усмехнулась девушка. — А я никому не расскажу, не переживай. Мы же в одной команде!
— В одной команде? — уставился я на нее, и тут меня осенило. — Так ты Кассандра!
— Вот! Наконец-то догадался… а я все думала, кто же этот загадочный Веромир… Какая у нас прикольная команда: Шуйский, Годунова, Бельский и Вяземская! Цвет аристократии Российской Империи!
— Ну, еще Асклепий… — растерянно напомнил я. Что-то мне совсем не нравилось, что моя собеседница знает все имена, не особо-то я ей и доверял. И, видимо, она это поняла.
— Асклепий мой друг, и он действительно не студент, — сообщила Ирина. — А насчет вас я уже сказала, что мой рот на замке. К тому же вы мне нравитесь. Особенно один персонаж… — Она вдруг как-то странно посмотрела на меня. — Вот я тебя сейчас поцелую…
Не успел я опомниться, как меня схватили две весьма крепкие женские ручки…. Оторвался я от нее только через несколько минут, и то, приложив для этого усилия. А Вяземская, словно протрезвев, улыбнулась и как ни в чем не бывало отправилась к столу, напоследок прошептав мне, что только мы вдвоем знаем имена друг друга. И, по-моему, никто не увидел наш поцелуй. Ну, тут все можно было списать на состояние девушки… Хотя в последнее время вокруг меня действительно слишком много женщин. Хорошо, хоть Голицыны на меня не бросаются! Но надо отдать должное Вяземской: целовалась она очень хорошо. И все-таки…уже слишком много народа знает о том, кто мы в игре, а, как говорится в одной старой пословице, «если знают двое, то знает и свинья». Тем не менее я взял с девушки обещание что только мы с Шуйским будем знать кто она на самом деле и соответсвенно она тоже будет молчать что ей известно кто такая Таис.
Я отозвал в сторону Шуйского, который о чем-то весело разговаривал с сёстрами Голицыными, и сообщил ему пренеприятнейшее известие насчет Вяземской, чем явно удивил его.
— Обо всех думал, — проворчал он, — но чтобы Вяземская! Но, с другой стороны, чего ты напрягся-то так? Ну, знает она…думаешь, расскажет?
— Ну…
— Не расскажет. — авторитетно заявил Шуйский — Ты на ее поведение не смотри. Она, конечно, любит эпатировать народ, но в уме ей не откажешь. Да и слово она держит…мне рассказывали, — поспешил он ответить на мой сразу ставший подозрительным взгляд. — В общем, расслабься. А насчет Таис ты правильно сказал. нечего Годуновой знать кто такая Кассандра.
Тем временем в комнате вновь заиграла танцевальная музыка, и к нам с Шуйским подлетели Трубецкие.
— Мальчики, идем танцевать! — безапелляционно заявила Вероника и, схватив за руку Шуйского, потащила на наш импровизированный танцпол. А вот Елена меня удивила: постоянно надетая на нее маска Ледяной Королевы вдруг куда-то исчезла, и она, взяв меня за руку, пусть и менее напористо, но тоже потащила за собой.
М-да, Елена явно раскрепостилась…или это у нее такой новый стиль поведения? Не знаю, но новая Елена Трубецкая мне нравилась куда больше старой.
В общем дальнейшее продолжение вечера не принесло никаких сюрпризов. Мы просто отдыхали, танцевали, разговаривали. Вероника рассказала пару историй о материке, на который мы собирались отправиться в воскресенье, дав несколько вполне дельных советов, а Елена уточнила, когда мы отправляемся, проигнорировав ответную реплику Шуйского в стиле «А с какой целью интересуешься?». Но мой друг настаивать не стал, а я как-то и не акцентировал на этом внимания.
Потом меня все-таки зацепило, и я, так сказать, расслабился больше обычного… или, попросту говоря, набрался. Мир подернулся какой-то странной дымкой. Но тем не менее, я прекрасно помнил, что о чем-то разговаривал с Наоми и (если мне, конечно, не показалось с пьяных глаз) даже целовался с ней, а в результате благодаря Шуйскому, а потом Шемякину оказался в мягком кресле флайера, где преспокойно захрапел.
Глава 18 Дела, дела…дела!
— Сын! Рад тебя видеть!
Правитель Российской Империи обнял своего любимца, только прибывшего из Академии, и, отстранившись, внимательно осмотрел его.