— Нико пришлось многое пережить, и все потому, что он мой сын, — в словах Бога Афродита явно слышала бессильную злость, ядовитую горечь и сожаление. — Он не заслужил всего того, что навалилось на него. Не заслужил той боли, которую приходится ему терпеть. Я хочу, чтобы он был счастлив.
Афродита приподнялась на цыпочки и мягко коснулась его губ своими, словно пытаясь утешить. Она замерла, ожидая от Бога ответной реакции, и тому хватило лишь минуты, чтобы до него дошло, что происходит, и он ответил на ее поцелуй. Только целовал теперь он, глубже, настойчивей, не давая Богине и шанса отстраниться. Афродита обняла его за шею, прижимаясь к нему и отвечая на его поцелуй. В каждом его движении скользило отчаяние, желание отвлечься и полностью окунуться в настоящий момент. Он сосредоточенно целовал ее губы, нежно, но в то же время требовательно. Одна его рука придерживала ее за талию, другая гладила ее по спине и прижимала ближе.
Поцелуй с Афродитой был похож на глоток свежего воздуха, и Аид хотел надышаться им сполна. От нее пахло свежестью, легкостью и летним солнцем. Все в ней было не отсюда, все в ней было живым, и он нуждался в этом, как потерянный путник в пустыне нуждался в воде.
У них всегда были странные отношения. Что-то легкое, почти незаметное, но довольно осязаемое витало между ними, и оно непременно привело бы к этому. Любовь близка с войной, но еще ближе она со смертью. Удивительная вещь: нечто прекрасное, такое легкое и воздушное, как чувство искренней любви, идеально сочетается с темной, грузной смертью. Такое сочетание пьянит, заставляет сердце колотиться в ритме бешеной чечетки и кружит голову сильнее любого известного этому миру наркотика.
Аид оторвался от ее губ и принялся целовать ее шею, легкими поцелуями прокладывая дорожку к ее уху, едва ощутимо кусая за мочку и на секунду зарываясь носом в ее густые волосы, пахнущие цветами. Он был готов утонуть в ее красоте. А она готова была ему позволить. То, с какой внимательностью он ее целовал, с каким трепетом и желанием, словно хотел налюбоваться и запомнить каждый момент происходящего, льстило и опьяняло. Мало кому удавалось так уметь любить: не забирая себе, не подчиняя, а наоборот, отдавая.
Ее волосы пахли весной. Он провел носом от уха до виска, жадно вдыхая ее запах, и он напомнил ему о весенних лугах, полных ярких цветов, только распустившихся…
Персефона. Запах цветов напомнил ему о Персефоне, и он отшатнулся от Афродиты, словно его шибануло током. Богиня любви тяжело дышала, пытаясь скрыть свое раздражение. Она пригладила свои волосы, поправила на себе платье и отвернулась, чтобы скрыть румянец на щеках. Не то что бы ей было стыдно, что она, фактически, изменила Аресу. Плевать на Бога войны, ему сейчас тяжелее всех. Она просто слишком быстро завелась, и ей нужно было пару секунд, чтобы успокоиться. А Аид… Что ж, он меньше других Олимпийцев уходил в загул и больше других старался хранить верность своей любимой Персефоне. Так что такой результат почти победа.
Но все же. Он предпочел Персефону. Худшего оскорбления для Богини любви и придумать было нельзя.
— Что ж, Аид, мне пора. Я здесь задержалась, — сказала Богиня, когда уже успокоилась. Она обошла его и собралась уйти, но мужчина схватил ее за плечо.
Афродита даже не посмотрела на него. Она горделиво вздернула подбородок, ее яркие голубые глаза были похожи на два стеклышка. Если Владыка Подземного Царства и понял, что оскорбил Богиню, то виду не подал.
— Спасибо тебе за помощь, — тихо сказал Аид. — Я…
— Просто не вмешивайся, — оборвала его Афродита. В ее голосе сквозил стальной холод, который удивил Бога. Она знала, что ее следующая фраза только докажет, как уязвили ее его слова, но ей было плевать. — Я спустилась к тебе, потому что просто не могла не помочь, потому что такая чистая безусловная любовь стоит того, чтобы ради нее рисковать. Но больше этого не повториться. В следующий раз мою помощь тебе придется заслужить.
Комментарий к Боги-Олимпийцы
У автора сегодня хорошее настроение, и он решил выложить две главы за день. Отчасти это моя благодарность за то, что вы продолжаете читать и писать отзывы, отчасти потому, что не могу больше заставлять Кошку Дусю ждать главу с Перси)
Она, кстати, выйдет в 18:00 по мск.
========== Перси ==========
Оказалось, мама копила ему на квартиру. Она знала, что Перси и Аннабет собираются жить в Новом Риме, но тем не менее решила, что у них должен быть свой уголок в Нью-Йорке, если они захотят вдруг приехать погостить. Не то чтобы она не хотела, чтобы они оставались у нее с Полом в квартире. Просто она решила, что Перси слишком взрослый, чтобы ночевать у мамы. Тогда он жутко смущался и все пытался отказаться от такого дорогого подарка, но мама настояла, а сейчас Перси был безумно счастлив и дал себе обещание, что никогда больше не станет спорить с мамой и тем более отказываться от ее подарков.
Перси попросил Блэкджека приземлиться в парке, где людей было поменьше и от квартиры как раз было не далеко.
— Как рука? — спросил Перси, помогая Джейсону спуститься.
— Катись-ка ты обратно в глубины Тартара, — с натянутой улыбкой ответил Грейс, здоровой рукой отмахиваясь от Перси.
— Слушай, старик, тебе все равно некуда деваться, а я не хочу устраивать представление в парке, — устало выдохнул сын Посейдона.
— В лагере ведь ты устроил.
— В лагере была срочная необходимость, — защищался Перси, разведя руками.
— Не было никакой необходимости шантажировать жизнью Фрэнка! — возразил ему Джейсон, его рука дернулась к карману, но он вспомнил, что все свое оружие оставил в Новом Риме.
— Мне нужен был ты!
За последние две минуты у Джейсона их неловкого общения в парке была куча возможностей если не убежать, то хотя бы оглушить Перси, и тогда у него был бы шанс смыться. Но Перси не казался агрессивным, не сейчас, когда они остались вдвоем. Он был скорее чем-то встревожен и очень нервничал. И Джейсон должен был узнать причину, прежде чем нейтрализовать предателя.
— Пойдем, надо поговорить в спокойном месте. Квартира недалеко, — Перси махнул куда-то в сторону и почти умоляюще посмотрел на Джейсона.
Между ними было пару шагов, словно Перси давал ему выбор: пойти с ним или уйти. И если Джейсон выберет второе, то ему, кажется, на этот раз не помешали бы.
Поэтому Грейс решил остаться. Он мрачно кивнул головой и сказал:
— Я пойду с тобой, только верни мне деревяшку Фрэнка, — он протянул руку.
Перси хмыкнул. Он весело улыбнулся, и в его зеленых глазах заблестели игривые огоньки, словно он сделал какую-то гадость, и Джейсон на нее попался. Сын Юпитера нахмурился, чем-то напомнив своего божественного родителя, но руку не убрал.
Перси достал деревяшку и отдал Джейсону.
— Похожа, правда? — лукаво улыбаясь, спросил он. — Только она не принадлежит Фрэнку, — уже серьезно сказал, дав Джейсону минуту, чтобы он осознал слова Перси. — Я бы не стал красть такую ценную вещь. Мне нужно было просто создать видимость. Надеюсь, ты теперь веришь, что я не местный Волан-де-Морт?
Джейсон сначала даже не поверил. Он пытался вспомнить подробней ночь ограбления. Это произошло, когда претора не было дома. Чжан в тот день вернулся поздно ночью и обнаружил кавардак во всем доме. Позже они с Фрэнком обыскали всю комнату, расставляли вещи по местам, и на первый взгляд ничего не пропало. Все ценные вещи были на месте, а свою деревяшку он даже проверять не стал: двойное дно в его полке с нижним бельем (после случая бессовестной кражи его единственных запасных трусов столиком Буфордом на Арго II, он серьезно подошел к вопросу о количестве белья). Ну кто в здравом уме туда полезет? Этот инцидент сильно встревожил Джейсона, еще больше он беспокоил Фрэнка, но раз ничего не украли, он попросил хранить это в тайне.
Пока в лагерь не заявился Перси с деревяшкой. Тогда Джейсон об этом не подумал, но сейчас, когда рядом не было толпы римлян, желавших на кол посадить греков, и вокруг не царила атмосфера нездоровой агрессии, он мог наконец посмотреть на всю ситуацию трезвым взглядом. Джексон не из тех, кто любит лазить по полкам с чужим нижним бельем. И он точно не стал бы шантажировать жизнью друга. Кто угодно, но не Перси.