Ну, а 20 июня, после того как стало известно об убийстве В. Володарского, рабочие и матросы, вместо того чтобы переходить к решительным действиям и повторить октябрь 1917 года, начали опять бесконечно митинговать на своих заводах и на кораблях. Итак, ими была окончательно потеряна инициатива. А время работало на центральную власть…
Через день после убийства В. Володарского Совкомбалт вызвал из Кронштадта отряд в пятьсот вооруженных матросов с линейных кораблей. Комиссары объявили линкоровцам, что изменники с эсминцев хотят предать революцию и сбежать к финнам. Вместе с отрядом конных и несколькими сотнями пеших красноармейцев матросы с линкоров оцепили Обуховский район, после чего начали обыски и аресты рабочих. По железной дороге к берегу Невы подошел бронепоезд «Петропавловск» (укомплектованный матросами с одноименного линкора), на обоих берегах установили артиллерийские батареи. В Неву вошли канонерские лодки «Хивинец» и «Грозящий».
Что касается команды канонерской лодки «Хивинец», которая должна была выполнить карательные функции, то команда на этой канлодке была весьма отличной от остальных кораблей. Из воспоминаний капитана 1-го ранга Г. К. Графа: «Герои Петрограда были большей частью или «ряженые», или молодые матросы, еще не имевшие никакого представления о флоте. К этой же формации принадлежала и команда «Хивинца», укомплектованная по выбору Смольного. Большевистский переворот и демобилизация застали «Хивинца» в Неве, и матросы с него играли видную роль при первых шагах новой власти. Вот из кого состояли те «матросские» патрули, которые посылались большевиками для производства обысков и арестов, неизменно сопровождавшихся грабежами и насилиями. «Хивинец» был даже непосредственно соединен с Гороховой полевым телефоном, по которому и получал распоряжения. Команда его ни в чем не нуждалась: она получала от Смольного особое денежное довольствие, неограниченный паек и белый хлеб. Но среди них не было ни одного настоящего старого матроса».
Общую координацию действий карательных сил взяла на себя так называемая ревтройка, возглавляемая новым главным комиссаром Балтфлота И. П. Флеровским. В Минной дивизии матросы готовились к нападению и собирались дать отпор, ложились спать не раздеваясь, заявляли: «Кто придет арестовывать Лисаневича, против того у нас готовы пушки». Но дальше грозных лозунгов дело не пошло. Направляя на усмирение мятежа Минной дивизии именно матросов, ревтройка учла матросскую психологию. Драться со своими товарищами-кронштадтцами матросы Минной дивизии оказались явно не готовы.
Пока на эсминцах, как всегда, митинговали, кронштадтцы, изолировав от остального Петрограда Обуховский завод, занялись уже самой Минной дивизией.
Как и ожидалось, несмотря на все громкие заявления, большая часть эсминцев осталась нейтральными, то есть фактически сдавшимися без боя. Возможно, что на решение матросов сдаться повлиял просчет в осадке эсминцев, оказавшейся больше уровня воды в 15 километрах вверх по Неве от Обуховского завода у Ивановских порогов.
В реальности отпор был готов дать лишь стоявший у стенки Невского завода эсминец «Капитан Изыльметьев» во главе со своим командиром, идейным вдохновителем мятежа Г. Н. Лисаневичем. Когда более двухсот вооруженных кронштадтцев на буксирах «Богатырь» и «Вера» подошли к «Изыльметьеву», Лисаневич дал команду: «Прислуга к орудиям!» Матросы быстро расчехлили орудия и навели их на приближавшиеся буксиры. Одновременно на эсминце развели пары для перехода вверх по Неве.
Но на этом все сопротивление, собственно, и закончилось. Ни стрелять по своим товарищам, ни уходить в сторону Ладоги команда «Изыльметьева» не решилась. Да и Г. Н. Лисаневич не дал команды на открытие огня.