А сам Сталин постоянно сидел у гроба и зоркими, все видящими, желтыми своими глазами всматривался: кто пришел, кто как себя ведет, какое у кого выражение лица… Это было свойство его характера. И ничего не зная о похоронах Аллилуевой, точно об этом написал Борис Слуцкий в своем стихотворении: «Когда меня он плакать заставлял, ему казалось — я притворно плачу…»
Повторим и отрывок из воспоминаний Константина Симонова «Глазами человека моего поколения» («Знамя», № 3 за 1989 г., с. 34): «…Мы не знали того, что действительно произошло в семье Сталина, не знали трагического поворота отношений его с женой, до нас доходили слухи о нем как о виновнике ее смерти, но мы знали, что он шел за гробом, и сочувствовали его потере…»
Следует внести ясность. С. Аллилуева пишет, что отец в помещении нынешнего ГУМа был. Это подтверждают и свидетели.
«Мой отец, член КПСС с 1919 года, — пишет москвич А. Ф. Ревзин, — учился в Промакадемии вместе с Н. С. Аллилуевой и Н. С. Хрущевым. Он рассказывал мне, что после трагедии с Н. С. Аллилуевой его и еще нескольких студентов направили на ее похороны. В ГУМе присутствовал И. В. Сталин. Так что на начальной части процедуры похорон он присутствовал».
Но есть многочисленные свидетельства очевидцев, которые утверждают, что Сталин на кладбище был. Их письма я приводил в первой главе.
Итак, Светлана Аллилуева, непосредственный участник, засвидетельствовала, что отец на похоронах не был.
Изучение фотографий, беседы с немногими ныне здравствующими родственниками (по их просьбе фамилии не называются) И. В. Сталина, действительно бывавшими в то время в его доме и знавшими его близких, бывших на похоронах, позволяют утверждать — со Сталиным спутали А. Сванидзе, брата первой жены И. В. Сталина.
Если бы за гробом шел «сам», то на заборах никто бы не сидел, а тем более не сумел бы подойти к нему вплотную. Его охрана была поставлена безукоризненно.
Трагична судьба многих близких Надежды Сергеевны Аллилуевой. В 1938 году был арестован муж ее сестры Анны, работник НКВД Реденс. Незадолго до ареста он был откомандирован к новому месту службы в Казахстан, через некоторое время отозван оттуда и вскоре расстрелян. Из-за этого случая произошел скандал между И. В. Сталиным и братом Надежды Павлом Сергеевичем Аллилуевым.
П. С. Аллилуев работал военным комиссаром в автобронетанковом управлении РККА. Вернувшись после очередного отпуска, он не обнаружил своих сотрудников, подвергшихся арестам. Тут же, в кабинете, он умер от сердечного приступа.
Анна Сергеевна Аллилуева и жена Павла Сергеевича вскоре были заключены в тюрьму по обвинению в «шпионской деятельности». Освобождены они были лишь в 1954 году. Причем Анна Сергеевна провела шесть лет в одиночке, вышла с тяжелым расстройством психики.
Анне Сергеевне Аллилуевой в ходе следствия было предъявлено обвинение в том, что она «среди своего окружения распространяла клеветнические измышления в отношении главы Советского правительства». Под давлением — с применением пыток со стороны группы следователей во главе с заместителем начальника следственной части по особо важным делам Министерства государственной безопасности СССР Комаровича Анна Сергеевна признала себя «виновной» в шпионаже, снабжении иностранной разведки информацией о личной жизни Сталина, антисоветской пропаганде, принадлежности к контрреволюционной организации. В определении военной коллегии, вынесенном в ходе ее реабилитации в 1954 году, сказано, что ее показания, как и показания свидетелей, были получены «в результате незаконных методов ведения следствия».
Она умерла в 1964 году в загородной кремлевской больнице. После тюрьмы она боялась запертых дверей. Однажды ее закрыли на ночь в палате, а утром обнаружили мертвой. Еще раньше, при жизни Надежды Сергеевны, сошел с ума ее брат Федор. В молодости это был одаренный человек, способный к занятиям математикой, физикой, химией.
В годы гражданской войны Федора Аллилуева взял к себе в разведку Камо (Тер-Петросян), который любил проводить «испытания верности» среди своих бойцов. Во время очередной инсценировки — все разгромлено, все бойцы, якобы захваченные белыми, лежали связанными на полу, сам Камо изображал собственный окровавленный труп, поверх которого было брошено его вырванное сердце (на самом деле бычье) — Федор не выдержал испытания и сошел с ума от этой сцены. Он дожил инвалидом почти до шестидесяти лет.