Дойдя до Гулука, я остановился и трижды подул в свою собачью манилку 109. Тогда из деревни вышли трое старых мужчин и спросили, что мне нужно. Я ответил, что вернулся и теперь хочу остаться у них. Они ехидно рассмеялись и сказали:
— Может быть, ты хочешь показать чужеземцам дорогу в Гулук?
Но я рассказал им о плохом поведении чужеземцев у йе-нан и добавил, что сам сбежал от них и очень хотел бы опять поселиться в Гулуке. Тут старики угостили меня орехами бетеля, и мы все вместе стали их жевать110. Так что все было хорошо. Вскоре после возвращения я женился на одной гулукской девушке и снова стал полноправным жителем этой деревни.
Позднее я как-то сказал гулукцам, что на Абтале и в лесных деревнях йе-нан много лучше, чем в краю габгаб, и тогда у людей снова вспыхнуло ко мне недоверие. Однажды моя жена услышала, как мужчины говорили, будто я предатель и что меня надо убить. Она передала мне это. Я сделал вид, будто собрался идти на свой огород, и опять бежал в Квель111. Жену же мне пришлось оставить в Гулуке. И теперь я никак не могу к ней вернуться, потому что ее земляки непременно убыот меня.
Люди габгаб плохие, и это хорошо, что Акон-Явал112 наслал на них мор. Полицейский патруль и учитель-миссионер, который живет здесь, сами видели, что в деревнях Вам, Нагове и Сангесе лежали мертвые113. Вероятно, и в Гулуке они тоже поумирали. Но мою жену мне, конечно, следовало взять с собой.
Остается добавить, что жители Квеля стали считать Тибула за его знания необыкновенным человеком, а в их глазах это равнозначно понятию «колдун», которого все боятся и постепенно начинают ненавидеть. Сам же он страдал от невозможности совместить любовь к родине с чувством любви к своей жене, а его склонность к независимости не позволяла ему нигде стать по-настоящему своим человеком.
Печальная история жизни Тибула свидетельствует о том, что люди, которых мы считаем грубыми и дикими, так как они иногда отрезают головы себе подобным или едят человеческое мясо, на самом деле способны к глубоким душевным переживаниям.
В период моего пребывания на острове Фредерика-Хендрика я узнал еще одну историю охоты за головами. Весьма неблаговидную роль сыграл в ней один японец, по имени Вада, которому, к сожалению, удалось избежать наказания за свои преступления. Впервые я услышал о нем от жителей деревни Тор, когда спрашивал их о текстах так называемых ватьиб114, особых песен, исполняемых островитянами во время танцев. В одной из таких песен поется:
Вонггеавор, вогекумара;
вогекурае, ленгурленгур.
Это означает: «Вам еще ничего не известно, но мы рассчитаемся с вами; мы еще расплатимся с вами, так что не зазнавайтесь!» Жители Тора очень гордились этой песней, так как она, по их мнению, свидетельствовала об их славе. Возникновение данной песни связано с одной охотой за головами, которую предприняли люди с реки Карерамо 115, протекающей в западной части острова Фредерика-Хендрика, против жителей деревни Инун-гальнам, расположенной на его южном побережье. Жители Тора не родственны ни одной из этих групп нб, но они помогли ка-рерамцам, а потом сами стали жертвой японца, за что отомстили его союзникам. Из-за множества названий деревень эта история нисколько трудна для понимания, однако вследствие вмешательства японского авантюриста ее по крайней мере можно датировать, так как он появился в тех краях в 1928 г. Во всяком случае, так уверяют другие по-аним, узнавшие имена его спутников.
Однажды в Тор пришли мужчины из Карерамо117, Пембера, Каве, Мурбы, Ветау и Тьибендара и сказали, что хотят отправиться в Инунгальнам за головами. Все это были наши друзья, и они попросили нас показать им дорогу в Инунгальнам, потому что тем, кто ее не знает, туда не пройти, а напасть на эту деревню со стороны моря они не могли, так как тогда их заметили бы слишком рано. Мы повели их через внутреннее болото и к рассвету добрались до Инунгальнама.
Все люди в деревне еще спали, и карерамцы добыли много голов. А один воин вошел в такой раж, что одним выстрелом из лука убил сразу двух маленьких инунгальнамских девочек, стоявших рядом.
Люди из Инунгальнама, которым удалось спастись, бежали к своим друзьям в Кандинам. Это недалеко118, и, когда мы возвращались домой, они напали на нас. Инунгальнамцы и кандинамцы убили многих карерамских мужчин, а мы — только одного мужчину из Кандинама. Потом они вернулись в Кандинам, прихватив с собой одного из убитых карерамцев. Там они съели его, а голову отдали людям из Инунгальнама. Те взяли голову и отнесли ее в свою сожженную деревню, которую предстояло теперь строить заново.