Ганди был не кто иной, как сам монгумер-анем29. Он сел на сиденье из саговых стволов и стал смотреть на праздник. Вечером к нему пришли его жены. Он спал с ними, и они родили много детей.
Все это представляется очень наглядно. Рассказчик пояснил мне картину таким образом: раскрываются околоцветия пальмы, из них появляются цветы, и каждый соответствует другому сорту ареки. (Маринд различают почти двадцать различных сортов.) Цветы — это превратившиеся женщины, олицетворение женского начала. Женщины фигурируют во всех мифах о демах-растениях, причем нигде прямо не говорится, в чьем образе они персонифицированы.
Женщины распространили ареку повсюду. А дема ареки находится и поныне близ Монгумера, где растет много арековых пальм — его потомков.
Миф демонстрирует великолепную фантазию маринд, свойственное им прекрасное знание природы. Близкое родство крокодила и арековой пальмы, по их представлениям, проявляется уже внешне, и, вероятно, это дало толчок возникновению мифа. Шероховатая, бугорчатая, жесткая кожа крокодила напоминает маринд поверхность арековых шишек.
Как происходит превращение одного в другое, особенно наглядно можно увидеть во время праздников. Поэтому я приведу для пояснения запись из моего дневника.
«Тут вперед выступает монгумер-анем. На спине у того, кто его изображает, висит большой, сделанный из дерева плод арековой пальмы. На нем пестрые украшения, вырезанные из оснований саговых листьев.
Прямо-таки видно, как совершается превращение крокодила в арековую шишку. Две его передние конечности превратились в основание плода, отростки которого имеют форму полумесяца; задние уже совсем исчезли. А между отростками выступает также вырезанная из дерева голова крокодила».
Однако родство между крокодилом и арекой проявляется не только во внешнем сходстве: родственны и одушевляющие их анимистические силы, поскольку они происходят от одного и того же демы. Это используется прежде всего в колдовстве. Арековые орехи заговаривают, приступая к ловле крокодилов, а также если кто-то был укушен крокодилом.
После того как Опеко-анем был наказан, демы пешком разошлись по разным местам. Лодку они бросили у реки, где остались женщины — следить, как бы Опеко-анем не отвязался и не убежал.
Дема Вавар отправился в Имо. По пути он поранил ногу о бамбук. Рана была очень большая. Поэтому он решил сначала зайти в Саринге и там переждать, пока рана не заживет.
Когда он шел по болоту недалеко от Саринге, рана на его ноге открылась. Из нее вытекло много гноя и крови. Они попали на листья кувшинки, и те тотчас превратились в птиц.
Вавар этого даже не заметил. Он только услышал, как сзади кто-то произнес: «Тре-тре-тре!» А когда он обернулся, в воздух поднялась стая уродливых серых птиц со странными желтыми лоскутами на глазах. Это были птицы теретаре.
Позднее Вавар опять вернулся в Кумбе. Там он остался жить. У него родилось трое сыновей. Звали их Арембо, Сина и Гуно. О них известно следующее.
Сина пошел в Онгари, там теперь и живут его потомки — люди племени сина-рек. Арембо же и Гуно пошли в Саринге. Вот почему там живут арембо-рек и гуно-рек.
Другие потомки Вавара (вавар-рек) живут в равных деревнях (Кумбе, Каибур, Димар-це, Опеко и т. д.). Все они принадлежат к тотемно-мифологическому семейству брагаи-це или к боану арека-крокодила.
В Сангасе жила девушка по имени Аримба. Каждый день она ходила на болото ловить рыбу.
Однажды она рыбачила в болоте близ деревни Ман-диве. Она шла по болоту с сетью и вытащила много рыбы. Вдруг она услышала чье-то бормотание. Это был рыбий дема, спрятавшийся среди рыб.
Девушка не обратила на этот звук внимания. Не поглядев, кто попал в сеть, она вытряхнула рыб в корзину. В этот самый момент рыбий дема выпрыгнул оттуда и угодил ей прямо во влагалище.
Вскоре Аримба забеременела и родила двух мальчиков-дем. Первого звали Рингау. Он был наполовину человек, наполовину лук и впоследствии стал лучным демой.
Второй выглядел как крокодил. Только его тело было покрыто арековыми плодами. Он был демой-крокодилом и впоследствии превратился в арековую пальму. Это и был монгумер-анем.
Девушка сказала своим сестрам, чтобы они никому не проболтались о том, что случилось.