В давние времена одна девушка заболела, она лежала в отдельной хижине [20]и отказывалась от пищи, которую предлагали ей ее матери [21]. Тайком от всех она убивала детей Воды [22]и ела их.
Ее матери решили выяснить, почему девушка отказывается от еды, и вот как-то, когда все женщины и дети отправились на поиски личинок термитов, они велели одной девочке остаться дома и наказали ей следить за ее старшей сестрой, чтобы узнать, что она ест. А девушка ничего об этом не знала.
Девочка, спрятавшись в хижине своей матери, увидела, как ее старшая сестра вышла из дома болезни и спустилась к источнику. Она убила дитя Воды, принесла домой и сварила, а когда она съела все мясо, то снова легла. Но девочка следила за ней и все видела.
Когда вернулась мать девушки, девочка рассказала ей о том, что было, как ее старшая сестра убила какое-то красивое существо, которое было в воде.
Ее мать догадалась, она воскликнула:
— Это было дитя Воды.
И она больше ничего не сказала и снова отправилась на поиски личинок термитов.
Вдруг она увидела, что небо покрылось тучами, поднялся ураган.
Она сказала:
— Видно, дома что-то неладное. Вихрь уносит все к источнику.
И вот из-за того, что ее дочь убивала детей Воды, вихрь всех их унес в воду. А девушку, по вине которой это случилось, вихрь унес первой. Она попала в воду и превратилась в лягушку. Вслед за ней вихрь подхватил ее матерей, которые собирали коренья, он унес их в воду, и они тоже превратились в лягушек. Затем вихрь подхватил ее отца, который охотился там, и унес его к источнику, он также превратился в лягушку. И вот все они превратились в лягушек [23]. И все их вещи: стрелы отца, тростниковые циновки, из которых сделаны хижины, — все оказалось в воде, так как люди стали лягушками. Они теперь растут у воды, это вещи первых людей, которые жили здесь до нас.
В давние времена, когда птицы гнерру [24]были людьми, один человек древнего народа женился на Гнерру. Они отправились собирать личинки термитов: ее муж выкапывал их палкой, а она складывала в мешок из шкуры газели. Личинки были все в земле, она вымыла их, и они вернулись домой.
Наутро Гнерру и ее муж снова отправились на поиски пищи. Муж выкапывал личинки — он был внизу, в яме [25], а Гнерру стояла наверху. Он складывал личинки в мешок, который держала Гнерру. Она утрясала мешок, а он выкапывал еще и еще и накладывал сверху. Потом он пошел в другое место и опять нашел личинки, он выкопал их и тоже положил в мешок. И вот мешок был уже полон доверху.
Но он опять пошел искать личинки, выкопал их и воскликнул:
— Дай мне твой маленький каросс [26], я положу в него личинки!
Жена возразила:
— Мы, из рода гнерру, не приучены складывать грязные личинки в наш каросс, который мы надеваем на спину.
Он опять воскликнул:
— Дай же мне твой маленький каросс, я положу в него личинки.
Жена сказала:
— Клади на землю, мы не приучены складывать личинки с землей в кароссы.
А он все твердил:
— Ну, дай мне, дай мне маленький каросс, чтобы положить личинки.
Тогда жена сказала:
— А ты положи их на землю и сверху присыпь землей.
Он опять воскликнул:
— Дай мне каросс, я положу в него личинки, — а сам сорвал с нее каросс. И ее внутренности вывалились.
Увидев это, он заплакал и воскликнул:
— Ох, моя жена! Что мне теперь делать?
А жена встала и запела:
Она положила свои внутренности обратно и пошла к дому своей матери. И вот она шла и пела:
Ее мать была дома, она услышала и сказала одной из своих дочерей:
— Взгляни в ту сторону, куда твоя старшая сестра ушла искать пищу, — мне кажется, будто ветер доносит ее голос. Уж не случилось ли чего — ведь мужья твоих сестер не умеют вести себя как должно.
Ее дочь поднялась, посмотрела и воскликнула:
— Вот идет твоя дочь, она идет и падает!
Тогда мать сказала:
— Видишь, что делают мужья твоих старших сестер! Уж если они берут нас в жены, то им следовало бы вести себя должным образом, а они поступают как сумасшедшие.
Она побежала навстречу своей дочери, захватив с собой новый маленький каросс, который был у нее припрятан на всякий случай. Она надела его на дочь, подхватила ее внутренности, вложила в маленький каросс и обвязала дочь ремешками каросса — их было четыре, так как каросс был сделан из шкуры газели и это полоски кожи с ног газели. И она медленно повела свою дочь домой, она отвела ее в свою хижину.
Она очень рассердилась на мужа своей дочери и, когда он хотел прийти к жене, не пустила его. Она сказала, чтобы он вернулся к своему народу. Она сказала, что раз люди древнего народа не понимают, как надо вести себя с гнерру, то пусть уходят.
И вот муж ее дочери пошел обратно, к своим, а гнерру продолжали жить там.
В давние времена оса-каменщик была человеком. Вот как-то, взяв с собой лук и колчан со стрелами, муж-оса отправился вместе со своей женой. Он шел впереди, а жена — сзади.
Жена попросила:
— О муж мой! Убей для меня этого зайца.
Муж положил свой колчан на землю и спросил:
— Где же заяц?
Жена показала:
— Вон там он лежит.
И муж вынул стрелу и, пригнувшись, двинулся вперед — так, как обычно делают люди, чтобы не спугнуть зайца, когда тот лежит, затаившись.
А жена сказала:
— Сбрось свой каросс! Почему ты его не снимаешь?
И муж, продолжая продвигаться вперед, ослабил завязки своего каросса и сбросил его на землю.
Тогда его жена стала смеяться над ним, над его тонкой талией:
— Как это ты таким уродился? Так вот почему ты не хотел снять каросс!
Тут муж повернулся, прицелился из лука в свою жену и выстрелил, так что наконечник стрелы вонзился ей прямо в грудь. Его жена упала замертво.
Тогда он заплакал:
— И-и, и-и, и-и! О моя жена, и-и!
Он так плакал, как будто это не он же сам ее и подстрелил. Он плакал, потому что вынужден был так поступить и убить свою жену, и вот она умерла.
В прежние времена один человек древнего народа попросил жену отрезать ему уши — он хотел походить на своего младшего брата. На самом же деле жена его младшего брата просто побрила тому голову, сняв волосы, а не кожу.
Жена отказывалась, но он настаивал. И вот его жена отрезала ему уши. Тут он как стал кричать! А ведь он сам просил, чтобы она это сделала.
Прежде солнце было человеком, который жил на земле, в своем доме, и его звали Солнечная Подмышка — от одной из его подмышек исходило сияние. Днем солнечный свет был белым, а ночью красным, как огонь. Когда он лежал, подняв вверх руку, вокруг становилось светло, как днем. Стоило ему опустить руку, как повсюду наступала тьма. А как только он снова поднимал руку, вокруг его жилища разливалось сияние. Но вся остальная страна была сумеречной, и небо было тогда черным — света было столько, сколько бывает сейчас в пасмурный день, когда небо сплошь затянуло плотными облаками, скрывающими солнце.
20
С достижением половой зрелости девушку помещали в отдельной маленькой хижине, сооруженной ее матерью, с очень небольшим входным отверстием, которое закрывала за ней мать, когда она туда входила. Девушка могла иногда ненадолго выходить из этой хижины, но не должна была отходить далеко или бродить кругом и, выходя, должна была смотреть вниз, в землю, — ей не разрешалось смотреть вдаль. Возвращаясь в хижину, она садилась, опустив глаза. В это время соблюдался также ряд других ограничений: девушка не должна была смотреть на газелей, так как в противном случае газели станут пугливыми, не должна есть мяса газели, убитой юношами (см. текст), и т. п. После более или менее продолжительного заключения в «доме зрелости» она считалась взрослой, и, когда ей снова разрешалось ходить свободно и смотреть вдаль, в первый раз она должна была взглянуть вдаль поверх руки своей матери. Согласно материалам В. Блика (см. Brief, с. 10–11), нарушение девушкой запрета смотреть вдаль привело к тому, что те, на кого она взглянула, — люди, которые сидели и ели возле сделанного из ветвей жилища дамана, вместе с жилищем превратились в звезды в небе (Corona Australis). По другим текстам, мужчины, на которых смотрела девушка во время первой менструации, превращаются в камни или разговаривающие деревья (Schapera, с. 119). По окончании срока изоляции девушки устраивали церемонию-танец. У северо-западных племен (нарон, ау//эн, кунг) в честь девушки исполнялся танец самца антилопы канна. Подобные церемонии для девушек были известны всем бушменским племенам, а церемонии, связанные с инициацией мальчиков, практиковались только у бушменов северной группы.
22
Пояснение рассказчика: «Вода большая, как бык, а ее дети величиной с теленка; это красивые полосатые существа». Дождь (или воду) представляют в виде животного, живущего в водоеме, — бык-дождь (или корова) Когда он выходит, водоем пересыхает, а повсюду, где он проходит, идет дождь. Для того чтобы вызвать дождь, колдуны дождя («делатели дождя»), накинув ремень на рога, вытаскивают быка-дождь из воды и проводят по стране, стараясь охватить возможно большую территорию, чтобы дождь прошел повсеместно. Колдуны дождя убивают быка-дождь и разрезают его на части, чтобы он оросил землю и там вырос дикий лук — пища бушменов. Тогда все отправятся выкапывать его и будут сыты. Возвращаясь домой после этой церемонии, люди уже видят дождевые тучи, дождь следует за ними, он настигает людей.
23
Согласно одной версии (Schapera, с. 167), девушки, унесенные дождем, превратились в прекрасные водяные цветы, которые исчезают, как только к ним приблизишься, не давая себя сорвать.
24
Птица гнерру описывается информантом следующим образом: клюв у гнерру очень короток, а оперение напоминает страусиное, у самцов — черное, а у самок — белое. Свои гнезда они сооружают из травы прямо на земле, в кустах.
26
Маленький каросс — каросс из одной небольшой шкуры. Зачин: в давние времена птицы гнерру были людьми.