Разумеется, в крупных городах страны уровень грамотности был выше, чем по России в целом. Однако и там число грамотных росло медленно. С 1897 по 1910 г. уровень грамотности в Петербурге увеличился с 52,6 до 66,9 %, то есть на 14,3 %. Среди населения Москвы в 1897 г. грамотных было 56,3 % и стало 64 % в 1912 г. В Харькове доля грамотных в 1897 г. составляла 52,5 % и 66,6 % в 1912 г. Если бы рост грамотности продолжался теми же темпами и впредь, то в Петербурге неграмотных бы не стало лишь в 1943 г., в Харькове – в 1944 г., в Москве – в 1984 г.
Следует также учесть, что уровень грамотности в сельской местности был существенно ниже, чем в крупных городах страны. Так, в 1909–1912 гг. в Московской губернии уровень грамотности сельского населения составлял 41,7 %, в Тверской (в 1911–1913) – 34,1, в Тульской (1910–1912) – 28,5, в Харьковской в 1913 г. – 25,1, в Вологодской (1908–1911) – 22, в Калужской (1910 – 11) – 21,8, в Самарской (1911–1913) – 19,6 %, в Симбирской (1910–1911) – 15,6, в Пензенской (1910–1912) – 14,8 %. Поэтому ликвидация неграмотности столь медленными темпами, которые существовали до 1917 года, могла бы затянуться до конца ХХ века, если не дольше.
При этом грамотность среди женщин была, как минимум, в два раза ниже, чем среди мужчин. Так, в Московской губернии грамотных среди мужчин было 58,6 %, а среди женщин – 25,9 %. В Тверской – грамотными было 51 % мужчин и 18,5 % женщин. Но в некоторых губерниях разрыв был еще больше. Так, в Тульской губернии грамотными были 46,3 % мужчин, но лишь 11 % женщин владели грамотой. В Вологодской губернии грамотными были 39,3 % мужчин и 6,3 % женщин. В Пензенской губернии грамотными были 25,9 % мужчин и лишь 3,8 % женщин.
Велик был разрыв по уровню грамотности между центром России и ее периферией. Эти различия выявила уже Всероссийская перепись 1897 года. В то время, как в Европейской России грамотных было 22,9 %, на Кавказе их было 12,4, в Сибири – 12,3, в Средней Азии – 5,3 %. Следует также учесть разницу в грамотности между русским населением национальных окраин и их коренным населением. Если среди русских в Средней Азии уровень грамотности составлял 37 %, то среди коренного населения грамотных было 2,6 %. Лишь 0,7 % женщин из коренного населения Средней Азии были тогда грамотными.
Хотя и здесь уровень грамотности рос, разница между центром империи и ее периферией сохранялась. При этом темпы уменьшения неграмотности на национальных окраинах были медленнее, чем в центре. Даже в крупном промышленном центре Закавказья Баку, где в 1897 г. среди населения грамотных было 32,4 %, в 1913 г. их доля возросла лишь на 6,2 % – до 38,6 %. При сохранении таких темпов (повышение грамотности на 0,4 % в год) неграмотность в Баку исчезла бы лишь в середине XXI века, а Средняя Азия стала бы краем сплошной грамотности лишь через несколько столетий.
Последствия разгрома революции 1905–1907 гг. доказали, что самодержавный строй оказался не в состоянии осуществить общественные преобразования в России мирным путем. В обществе росли упаднические, пессимистические настроения. Обращаясь к большевикам на IV съезде РСДРП, Плеханов менторским тоном поучал: «Не надо было браться за оружие!». Однако Ленин считал, что революция стала важным этапом в движении страны к торжеству революции.
Несмотря на сильные потери, понесенные в те годы, Ленин отмечал позитивные уроки, которые извлекли революционные силы в 1905 – 07 гг. Ленин подчеркивал, что первая русская революция продемонстрировала свой народный характер. Он считал, что ее главный признак состоял в том, что «масса народа, большинство его, самые глубокие общественные «низы», задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток своих требований, своих попыток по-своему построить новое общество…».
Черпая свои силы из народных масс, большевистская партия не сдалась под гнетом полицейских репрессий. Во втором томе «Истории Коммунистической партии Советского Союза» было справедливо сказано: «В 1913 году в основных промышленных районах страны работали большевистские организации, состоявшие почти исключительно из рабочих». Эти большевики прошли испытания революции 1905 – 07 гг., тюрем и ссылок. В этих условиях они не прекращали повышать свой теоретический уровень подготовки. Ленин в сентябре 1913 г. писал: «Партия – сознательный, передовой слой класса, его авангард. Сила этого авангарда раз в 10, в 100 раз и более велика, чем его численность. Возможно ли это? Может ли сила сотни превышать силу тысячи? Может и превышает, когда сотня организована. Организация удесятеряет силы».
Веря в способность большевистской партии совершить социалистическую революцию, Ленин в своей статье о «национальной гордости великороссов» писал: «Мы гордимся тем… что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс… Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация… создала революционный класс,… доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм». Несмотря на аресты и преследования, большевистская партия готовилась к новым революционным боям.