– Серый, а чего мы тут шхеримся от них? Думаешь по нашу душу?
– Нас ни кто не должен здесь видеть. По нашу душу они или нет.
Прибывшие тем временем продолжали заниматься своими делами вокруг своего транспортно средства. С моря набежала облачность. Похолодало.
– Какой прогноз погоды на сегодня спросил? – Серый.
– Не знаю.
– Ты, что выключил радиостанцию.
– Ты сам её выключил. Никто не должен знать, что мы здесь.
Погода совсем испортилась, и начался шторм. Дождь из-за сильного ветра шёл почти параллельно земле. Острова потерялись из виду. Но бухта была надёжным укрытием от непогоды на море. Мотобот с Василием и Серым на борту поднимался и опускался на доходившей до его укрытия волне и скрёбся при этом об борт прикрывавшего его корпуса судна. Но этого не было слышно далее двух метров из-за шума ветра, дождя и прибоя. Все поисковые работы пришлось отложить. Серый на всякий случай достал охотничий карабин.
Утром погода улучшилась. Шторм утих. Только солнце пока не показалось из-за низкой облачности, но всё говорило, что к середине дня и она пройдёт и очистит небо. К полудню четырёхкрылый аппарат отчалил, вышел из бухты и после разбега продолжил свой путь над водой.
– Чартер, наверно, какой-нибудь. Укрывался от шторма здесь, – прокомментировал Василий.
Вечером снова светило солнце, заливая золотом бухту и окружавшую её землю. Кладоискатели благодаря непогоде получили вынужденную, но полезную для них передышку в своих погружениях под воду.
В конце концов, Серый с Василием обшарили всю бухту и прилегающие к ней воды, но пропавшего межзвёздного зонда так и не нашли. Натаскали из глубин много различных экспонатов, которые рассчитывали продать или пристроить в свой музей, который они решили открыть для привлечения публики в свой магазин.
– Хорошо здесь, – сказал Василий, когда, закончив поиски, мотобот «Всех порву» направлялся к выходу из бухты, наверное, навсегда покидая её уют. Ветер играл с его тёмными волосами, а след мотобота постепенно исчезал на воде.
Бухта снова опустела. Вернувшись в состояние безлюдного кладбища кораблей. Так там они и лежат в ожидании своего воскрешения.
Форт
Если я хоть что-нибудь понимал в фортах, то эта потерна вела из горжевой казармы в кофр, фланкирующий напольный ров. Я стоял перед черным проёмом в стене. Луч фонаря освещал узкий проход и ступени ведущие вниз. Над головой было несколько метров железобетона и земли, над которыми гуляли ветры.
Старый форт, постройки последних лет Российской Империи покоился на высоте, которая венчала поросший травой хребет. С этой вершины просматривались и естественно простреливались обе долины по сторонам хребта, сходившиеся в единую низину прямо перед фронтом форта. Эта низина была густо заросшая кривым лесом, сквозь который лежала дорога, ровесница форта, которая вела к пляжу. Именно на этот пляж и смотрели когда-то пушки форта, прикрывая десанто-опасный участок побережья.
Но форт так ни разу и не воевал. Наверно это было самым лучшим исполнением его роли. Ни один враг не покусился на охраняемые фортом земли. Боялся. Но за лихие годы Гражданской войны на форте были и белые, и красные, и интервенты, и местные партизаны всех мастей и окрасов, от бандитского до возвышенно-романтического. Никому из них форт не был нужен. Но каждая сторона считала своим долгом занять его. Затем пришла Советская власть и на форте на долгие семьдесят лет снова обосновались военные, отгородившись от цивильного мира забором с колючей проволокой. А сейчас форт пустовал. Военные его оставили. Предварительно вывезя или законсервировав оборудование. Потом сюда наведались чёрные сборщики металла и вырезали, выломали все металлические части подчистую. В лом пошла и проводка советских времён и ажурные, чугунные перила царских. Осталась только арматура внутри железобетонных стен. До неё не добраться. Теперь же, когда я, движимый любопытством, добрался до старого форта, в его казематах царила апокалиптическая безнадёжность и запустение. Грязь и мусор оставшиеся после военных, следы исчезнувших металлоконструкций, оббитые стены с радостными надписями о демобилизации, полуразвалившаяся будка КПП у въезда, перед горжевым рвом. Последние годы форт военные использовали как склад. Об этом говорило, то что никаких следов того, что в нём проживали я не обнаружил. Обломки стеллажей и ящиков заполняли все помещения в которые я ни заходил – и казармы, и укрытия для противоштурмовых пушек, и полукапониры, и прочие помещения в массиве форта. Этими же обломками был усыпан и внутренний двор форта со следами грузовика. А проход в потерну, перед которой я сейчас стоял был заложен и снова обнаружился, когда металлосборщики выламывали оборудование. Кладка в один кирпич была проломлена, а косяки бронедвери, закрывавшей вход в потерну вырезаны автогеном.
Я стоял перед спуском и во мне боролись разумный инстинкт самосохранения и не менее разумное любопытство. В конце концов плюнув и пообещав в очередной раз самому себе не ходит в подобные экспедиции одному, я аккуратно протиснулся в потерну и стал спускаться по лестнице. Было темно. Сверху, из полукруглого потолка торчали ржавые остатки креплений проводки, по которым протянулась полоса на месте бывшей проводки. Сборщики металлолома добрались и сюда. Как никак провода медные. Спуск в потерну был не глубокий. Пять ступеней и далее под наклон шёл прямой ход. Ширина и высота этого прохода были таковы, что вполне могли разойтись два человека без притирания друг друга к стенке. Замурованность входа сказалась самым лучшим образом на его содержимом – мусора здесь не было. Пройдя десять метров я заметил, что проводка на потолке здесь была целой. Видимо сюда мародёры решили не соваться. Да и мне, наверно не стоило. Не известно в каком состоянии находятся перекрытия. Я вполне ожидал, что моя прогулка окончится у воды – ниже потерна будет затоплена и прохода не будет. Царское качество постройки внушало, но время и природа неумолимы и их невозможно остановить. Перемолят.
Но проход потерны был сух. В нём даже ощущалось слабое движение воздуха. А над головой был добрый десяток метров земли. Я шёл дальше. Стены были чистые. В основном. Местами они были опалены. Чёрные пятна сажи были причудливо нарисованы на бетоне стен. Иногда они были как от обыкновенного костра на полу, а иногда прочерчены под потолком прямой линией. С потёками. Странно. Но не сверхъестественно.
Проход по моим прикидкам должен был быть длинной метров пятьдесят. И я решил идти до тех пор, пока это будет возможно. Только под ноги светил и смотрел внимательно, чтобы не провалиться в какой-нибудь люк, если такой попадётся. Но их пока не попадалось.
Продвигаясь так по потерне, я скоро заметил на гладкой стене выбоину. Затем ещё одну. Потом ещё. Выбоина была интересна тем, что похожа на попадание пули под малым углом к стене. В начале хода, у лестницы, стены были гладкие. Совершенно без выбоин. И больше ни где на форте я не обнаружил следов того, что в нём был бой. Здесь был тир? Зачем его делать так глубоко под землёй в тесном коридоре, когда вокруг форта много места для устройства стрельбища? Можно устроить стрельбище во рву. Кто знает.
Я пожал плечами и пошёл дальше. На стенах продолжали попадаться выбоины и следы пламени. По своим ощущениям, двигаясь почти в полной темноте, освещая только фонариком себе путь, я прошёл где-то половину расстояния до рва. То есть надо мной сейчас должна была быть стрелковая позиция – вал с бруствером для пехоты. Звуков никаких не доносилось по потерне. Только лёгкое движение воздуха и мои собственные шорохи. Надо мной было более десятка метров земли. Коридор потерны был всё так же сух и чист. Только немного крошки от выбоин на полу. Тут луч моего фонаря выхватил слева из темноты вход в ещё один проход. Значит потерна была не прямой, и здесь было ответвление, ведущее в другое боевое или подсобное помещение. Такое вполне вероятно, здесь самое защищенное от обстрела и глубокое место в форте. Но ответвление начиналось лестницей, уходившей вниз. Ещё глубже. Я посветил туда фонарём. Этот спуск был длиннее, чем в потерну из казармы. Пятнадцать-двадцать ступеней и далее ход скрывался из виду, переходя в коридор.