Больше всех доволен тесть Берга. Он купил еще два баркаса, а копченая ропша с принадлежащего ему рыбного завода славится по всей империи.
А что же открывшийся Вход на Зеленых прудах? А ничего. Стихийные Входы — явление совершенно не изученное. Никто не знает, что же вызывает их появление.
Чудо — на то оно чудо и есть, чтобы быть неповторимым…
Счастливая У-Глук-Ха
У-Глук-Ха была довольна. Как же ей не быть довольной, если дети сделали все как надо? Проводили, как полагается. Спели прощальную песню.
Бродичи хвалят своих женщин дважды. Прилюдно, конечно. С глазу на глаз муж может говорить жене все, что захочет. А вот так, чтобы все слышали… Лучше не стоит. Вдруг кто позавидует?
Но на свадьбе невесту обязательно хвалят. Чтобы родичи мужа знали, как та хороша. И еще на похоронах, чтобы Смерть думала, что получила хорошую добычу и не попыталась прихватить кого-нибудь еще.
Первый раз девушка опасается, что новые родичи не поверят добрым словам. И тревожится: ведь придется очень постараться, чтобы быть такой, как поется в хвалебной песне. Чтобы новые родичи не посчитали, что она — из семьи лжецов.
О том же, что думает покойница, не знает никто.
У-Глук-Ха повезло. Она слышала, как горевали ее родичи, как хвалили ее за искусность в ведении хозяйства, за умение принимать роды так, чтобы выжили и мать, и ребенок, за дар лечить и малышей, и взрослых. Назвали имена всех ее детей, внуков и правнуков…
Хороший конец для того, кто слишком долго ходил по степи. Так долго, что и надеяться уже больше не на что. Только ждать часа, когда последние силы покинут усталое тело, и станешь ни на что не годной. Тогда можно будет лечь на сухую траву и попросить старшую дочь помочь умереть. Таков закон: если старик уже не может сам перерезать себе горло, то ему должна помочь старшая дочь.
Старуха поудобнее устроилась на теплых камнях и принялась вспоминать. С самого начала, с тех дней, когда звали ее не У-Глук, что значит «безумная», а Лутиили. Что означало это слово, она не знала, но, наверное, что-нибудь очень красивое, как весенние цветы.
Когда Лутиили была маленькой, мир был другим. Не было еще степи, не было Мертвых Скал в той стороне, откуда восходит солнце. Даже ручных кабанов не было. Были высокие, словно самый большой шатер, деревья. А шатры, в которых жили люди, были еще больше. И сделаны они были не из шкур и жердей, а из прочного камня. Это сейчас никто не знает, как строить каменные шатры. А тогда знали. И умели искусно украшать красивыми узорами. Такие лишь лучшие мастерицы вышивают на своих головных повязках…
Место, где жила маленькая Лутиили, назывались «поместье». Много маленьких шатров вокруг одного большого, главного. Мать ее была служанкой в большом шатре. У нее была «госпожа», которую Лутиили почти не видела. «Госпожа зовет», — говорила мама и уходила, а Лутиили оставалась с другими женщинами. Правда, один раз девочке все-таки показали «госпожу». У-Глук помнит ее платье — красивое, как цветущее дерево…
В поместье были еще другие служанки, и еще мужчины, и ручные звери, в существование которых сегодня никто не верит.
Старуха горько вздохнула. Она давно не вспоминала о временах, когда мир был другим. Если бы ей удавалось вспоминать чаще, то, может быть, картины прошлого были не такими тусклыми. Но именно из-за любви к разговорам о «мире до» ее прозвали У-Глук. Когда ее второй сын, сильный и смелый Ыгок, стал вождем, он сказал:
— Прости мама, но я не верю тебе. И никто не верит. Ты все придумала. Не было никакого «мира до».
— Но я же помню! — Возразила старая Лутиили.
— Может быть… А, может быть, ты все придумала, чтобы позабавить маленьких ребятишек. Ведь никто не может подтвердить твоих слов.
— Твой отец верил мне.
— Он очень уважал тебя. Ты — лучшая хозяйка из тех, кого я знаю. Ни одна из молодаек не может сравниться с тобой. Но твоя память… То, что ты думаешь, как будто было… Это у-глук, сумасшествие, мираж над соляными озерами.
Женщина заплакала. Сын хотел что-то еще сказать, но махнул рукой и ушел по своим делам.
С тех пор Лутиили стали звать У-Глук, что значит «безумная» или «видящая миражи». А воспоминания за ненадобностью стали тускнеть и стираться из памяти. И через несколько зим У-Глук уже сама не знала: был ли он, этот «мир до», или ей всего лишь пригрезились картинки какой-то необычной жизни, какой не может быть вовсе…
Теперь же воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Слишком уж похожим оказалось злое Сердце Каменной Плеши на то «поместье», в котором она жила когда-то. Плиты, на которых она сидит, ровные и гладкие. К тому же это — не просто камни. Старуха извлекла из памяти давным-давно забытое слово. «Ступени»… Да, так. Они похожи на гребень ящера на склоне горы и называются «ступени». У-Глук помнит: мама несет ее на руках куда-то вниз, в темноту, а рядом идут другие женщины. И все плачут, и Лутиили — вместе со всеми, хотя не понимает: почему?