Оступаясь и задыхаясь в дыму, Стив Брилл на ощупь пробрался к двери и выбежал на улицу. Вытирая залитые потом и кровью глаза, он припустил через мескитовую чащу так, будто за ним все силы ада отправились в погоню. Он бежал и бежал через кусты и тернии, покуда не свалился наземь в сильном изнеможении. Увидев горящую хижину, он всячески возблагодарил Бога за то, что огонь сожжет ее полностью и пожрет не только кости дона Сантьяго де Вальдеса, но и последние записи Лопеса, таким образом навсегда стерев сраженную им гнусную нечисть из людской истории.
Перевод Г. Шокина
Примечание
Рассказ написан в 1931 году. Первая публикация — журнал “Weird Tales”, май 1932-го. Входит в выделяемый исследователями творчества автора условный подцикл «Сверхъестественный Юго-Запад». Стивен Джонс, британский составитель тематических антологий рассказов ужасов, охарактеризовал данное произведение как «первый в истории жанра вампирский вестерн». Рассказ был адаптирован сценаристом Гарднером Фоксом для второго выпуска комиксов «Комната страха» (Chamber of Chills) и вышел в январе 1973 года под названием «Монстр с холма» с иллюстрациями художника Фрэнка Браннера.
Проклятье моря
Джон Калрек и его закадычный друг Канул Гнилоуст были дебоширами и самыми большими хвастунами, самыми отъявленными задирами и запойными гуляками в маленьком городке Фаринг. В детстве я неоднократно прокрадывался к двери таверны, чтобы подслушать их проклятия, их безбожные ссоры и разудалые моряцкие байки. Я восхищался этими дикими бродягами, но они также и пугали меня. Что ж, все в Фаринге восхищались ими, но в то же время боялись их, ибо они не были похожи на остальных: им было мало заниматься промыслом вдоль берегов и между морскими скалами, острыми, как зубы акулы. Баркасы и ялики были для них слишком мелкой посудой — они ходили в дальние плавания на самых настоящих парусниках, уносились, оседлав прилив, туда, где еще ни разу не был брошен их якорь.
Ах, я хорошо помню то волнение, которое наполняло маленький прибрежный городок Фаринг всякий раз, когда Джон Калрек причаливал к берегу. Моряк вальяжно спускался по сходням в перепачканной дегтем матросской одежде, а смахивавший на пирата Гнилоуст тоже крутился где-нибудь неподалеку, держа руку на рукояти ножа, заткнутого за широкий кожаный кушак. Покровительственными возгласами Калрек приветствовал некоторых из ближайших знакомых, и уж точно этот пройдоха целовал всякую девушку, которая подходила к нему достаточно близко. В компании верного Канула он закладывал круг почета по улице, распевая фривольные песни, а подхалимы и бездельники толпились вокруг, точно свита, рассыпаясь в комплиментах и улыбках, приветствуя смехом всякую грязную шутку. Для всех завсегдатаев таверны, потихоньку пропивающих последний разум, Канул и Джон с их рассказами о семи морях и тропических краях были кем-то вроде могучих былинных героев.
И да, все боялись их — настолько, что жители деревни закрывали глаза, когда кто-то из мужчин оказывался избит, а честь чьей-нибудь жены или дочери была поругана. Решительно ничего не предпринимали они, чтобы осадить Канула и Джона. И даже когда Калрек начал приставать к племяннице Молли Фаррел, никто не осмелился сказать то, что давно следовало.
Старуха Фаррел никогда не была замужем — она жила с юной родственницей в маленькой хижине недалеко от пляжа, причем настолько недалеко, что в час прилива волны чуть ли не в дверь им стучали. Жители деревни считали Молли ведьмой; в действительности она была зловещей, изможденной старой каргой, которая особо ни с кем не имела дел. Свой скудный достаток она поддерживала тем, что подбирала выброшенные морем ракушки и замысловатого вида коряги.
Племянница ничем не походила на свою тетку: была она хорошенькой, глупенькой, тщеславной и легко одурачиваемой — иначе она никогда не поддалась бы звонкой и дешевой лести Джона Калрека.