– Итак, надеюсь, вы видите, лорд Фистула, – с мерзкой улыбочкой произнес Хайперин, – что мы здесь весьма озабочены безопасностью. Увидимся через шесть дней, – добавил он и направился к двери. Его заплечных дел мастера с сожалением оглянулись на свои рабочие инструменты, опустили свои железки и поспешили следом за хозяином.
– Я салютую вам, маркграф! – крикнул я ему в спину. – Более того, я хочу выразить вам свое почтение.
Он с любопытством повернулся ко мне:
– И как бы вы это сделали?
– Позвольте мне поднять за вас тост. Какая разница, начнется наш шестидневный пост сейчас или через минуту?
– Вас мучает жажда, лорд Фистула? – спросил Хайперин, подходя ко мне. На его пухлом личике было написано нескрываемое злорадство. – Тогда не желаете ли воспользоваться предметом вашей самой сложной кражи?
Как я и надеялся, он схватил Чашу со стола и помахал ею перед моим лицом. Помятый, потускневший от времени кубок выглядел так себе, но я вспомнил, каким жалким казался Эрзац, пока я не удалил с него ржавчину. Чаша была замаскирована аналогичным образом. Ни один пентюх не посмотрит на нее дважды. В отличие от извергов, они не чуют запаха золота. Мы же чуем его за версту.
Я презрительно усмехнулся, глядя на кубок, стараясь не выдать того рвения, что владело мной.
– И вы ожидаете, что я стану пить из этой безвкусной дешевки?
– Если, по-вашему, кубок не достоин вашего внимания, то, возможно, вы объясните мне, зачем вам понадобился дешевый трофей какого-то никчемного мальчишки? – спросил маркграф. – Лично я не вижу в нем ничего особенного.
– Мой коллега, вероятно, хотел бы, чтобы я на него взглянул, – сказал я, пожимая плечами, насколько то было возможно под тяжестью цепей. – В конце концов, мы брали интервью у парня о забеге, в котором он участвовал, рассчитывая на победу.
– Тогда ладно, – сказал маркграф, нетерпеливо махнув рукой. – Выпей за мое здоровье. В принципе я не против, раз ты скоро умрешь в этой камере, как только Его Светлость подтвердит, что все вы отъявленные мошенники. В честь последних минут дневного света продолжай.
Один из охранников налил в чашу мутную воду из дождевой бочки у окна. Я догадывался, что в ней остужали орудия пыток.
– Что, даже не вино? – обиженно спросил я.
– Скажи спасибо и за это, преступник, – надменно бросил мне стражник.
Я пожал плечами:
– Что ж, иногда можно выпить и воды. Главное, не переусердствовать.
– Я почти восхищаюсь вами, лорд Фистула, – сказал маркграф. – Проявлять такую беззаботность перед лицом смерти.
– Галантность – мое второе имя, – буркнул я.
Стражник протянул мне Чашу. Я потянулся, чтобы взять ее у него из рук. Но этот гад нарочно наклонил ее, чтобы вода пролилась на пол. Подавив в себе ярость, я взглянул на маркграфа. Мерзкий чинуша явно получал огромное удовольствие от издевательств над нами. Эх, где же вы, мои прежние силы? Я бы доставил ему такое удовольствие, которое бы он запомнил на весь остаток своей изрядно укороченной жизни. По кивку маркграфа охранник снова наполнил чашу и протянул ее мне.
Дрожащими руками я взял у него кубок. Предвкушение было пыткой. После всех долгих лет я был в считаных секундах от того, чтобы вернуть свою былую силу. Я почти парил. В моем видении я выпил всю чашу. Увы, вода противно воняла, на ее поверхности плавал дохлый таракан, но любой, кто когда-либо пробовал изврскую пищу, едал вещи и похуже.
Что я должен сделать в первую очередь, когда прикольный порошок будет удален из моего организма? Просто вытащить нас всех отсюда или же для начала размазать по стенам этого высокомерного сукина сына? Разорвать его в клочья и собрать заново? Я решил начать с того, что заставлю цепи парить в воздухе, как облака, а потом уроню их на круглую головенку маркграфа.
Я высоко поднял кубок.
– За ваше здоровье, маркграф. Вы отличный образец государственного служащего, и я говорю это от всего сердца.
Я залпом осушил чашу. По моим жилам тотчас разлилось ощущение здоровья. Я чувствовал себя сильнее, чем когда-либо за много лет. Все синяки и ушибы, которыми наградила меня толпа, набросившись на нас и притащив сюда, исчезли. Мое зрение стало острее. Мое ухо различало щебетание птиц за много миль от окна. Я ощущал свою связь с миром так, как не ощущал ее многие годы.
– Ах! – Я похлопал себя по груди и протянул руки. Смотри, мир, я иду!
Маркграф нетерпеливым жестом приказал стражнику забрать у меня чашу.
– Вот, ты выпил за мое здоровье. Ну как, теперь тебе легче?
Я осклабился:
– Вообще-то, Хайбой, я чувствую себя прекрасно. А теперь давай я покажу тебе небольшой трюк.
Я глубоко вздохнул, балансируя на носках. Я откинул цепи так, чтобы мои руки были свободны, и выбросил их в направлении маркграфа. Возможно, я вложил в это движение чересчур много выразительности, но оно того стоило. Я открыл глаза.