Выбрать главу

Низко, почти до земли, склонился пред нею Диомед, и без слов просил прощения за столь вопиющее нарушение правил. А базилевс Итаки не гнул спину низко, он лишь изрёк:

– Мы должны ехать, госпожа! Вдруг ветер переменится, суда уже готовы к плаванию…

– Но о какой свадьбе может идти речь, если вы все торопитесь отплыть? Вы даже не воздадите жертв нашим богам, не откушаете мой хлеб, вы только заберете Ифигению?! Как можно! … – мать готова была заплакать. – В таком случае, я повелю немедля снарядить арму для невесты. Она имела в виду специальную крытую коляску для невест. Только на арме, и не иначе мне сейчас полагалось ехать, потому что впереди меня должно ожидать свадебное торжество, о котором я пока не услышала ни слова. На миг меня охватил восторг, еще бы, арма такая чудесная, удобная коляска, накрытая сверху огромным куском домотканины от ветра и дождя, и в ней так удобно ехать, и она такая красивая, и изящная, только вот не очень маневренная…

– Тсс! – Одиссей приложил палец к губам, будто намекая матери на многословие, стремясь оборвать на полуслове речь. Мать воздымала руки, не находя слов от возмущения и непонимания. Еще пуще сделалось ее недовольство, когда гости отказались взять арму и сопровождающих из числа нашей челяди и приближенных, сославшись на то, что им некогда ожидать лениво тянущуюся процессию, им очень некогда! Возмутительно!

Клитемнестра всё поймет позже, гораздо позже, когда ничего нельзя будет исправить. И будет ликовать от того, что гости хотя бы не увезли с собою Ифианассу, ее родную дочь.

Поведение гостей казалось мне всё более странным и необъяснимым. Но я не задавала вопросов, усвоив из поведения Одиссея и Диомеда, что не получу ответов. К чему выставлять себя на посмешище, если тебя старательно не замечают, будто ты серебряный кратер или дворовый пёс? В считанные минуты я, молча, собралась, надев лучшее платье, сшитое по старому критскому фасону, высоко поднимавшее мою полудетскую грудь, с множеством оборок и четко обрисованной талией, и шагнула за порог дома, в котором выросла, навстречу моей странной судьбе. Вскоре златообильные Микены навеки скрылись из глаз за поворотом дороги.

Раз не суждено мне проехаться на арме перед своим законным супружеством, так и на паршивой, обветшалой, но быстроходной военной повозке двух базилевсов я не поеду, уперлась я, и настояла на своём. Клитемнестра дозволила мне взять Боанегроса, моего любимого мальчика, моего чудесного жеребца, с легкостью преодолевающего кручи.

– Тебе неудобно будет скакать на нём в таком платье, – с сомнением шепнула сестра, но я лишь отмахнулась. Мне всегда удобно в седле, с детства вела себя как мальчик. Не то, что их хваленый жених Ахилл, как девочка, прятался среди женщин. Тоже мне жених! Пусть Одиссей и Диомед трясутся на ведомой возницей повозке. Смеюсь над ними.

– Истинная Артемида! – с нешуточным ужасом пробормотал Диомед, глядя на меня, а его товарищ, хвала богам, промолчал. Изредка ловила на себе сомневающийся взгляд Одиссея, но он ни слова не произнес, пока я гарцевала перед ними по крепкой мощеной микенской дороге, которая пережила уже немало поколений людей. Дорога немного приподнималась над окружающей местностью, ровная, надежная, сложенная из каменных блоков, скрепленных друг с дружкой гипсом и залитых слоем рыжей, почти как борода Одиссея, местной глиною. Сверху дорогу покрывала каменная плитка, по которой повозка «гостей» катилась как по маслу, а Боанергос летел подобно Пегасу. Впрочем, иногда каменная дорога сменялась земляными насыпями, и, тогда повозка замедляла ход, но не мы с моим быстроногим черным красавцем.

По пути мы почти не разговаривали с высокочтимыми базилевсами, лишь разделяли наспех скудную трапезу и пили разбавленное вино, которое они все же взяли из наших погребов. Я даже не пыталась втянуть мужчин в разговор, чтобы не казаться назойливой.

Но они беседовали меж собой, хотя явно следили за своими словами, чтобы я не узнала чего-то важного, того, что они не хотели донести до меня. Подвыпив, Диомед вымолвил:

– Славная охота состоялась под Авлидой, но надо же было Менелаю вторгнуться на земли священной рощи Артемиды, и убить ту проклятую лань, вызвав гнев могучей богини. И Атрей тоже хорош – поскупился на золотого агнца. Вот и пусть ожидают теперь попутного ветра до седых волос.Артемида справедливо решила наказать непочтительных смертных.