Великолепное весеннее утро. В цветущем благоухающем саду Костас в белых свободных одеждах играет на бузуки и поет какую-то романтическую песню. В отдалении несколько прекрасных девушек, также в белых одеяниях, среди которых и Элен, собирают чудесные весенние цветы. Все дальше и дальше идет Элен в глубь цветочной поляны. Вдруг она громко вскрикивает и падает, Костас подбегает и видит у ее ног большую страшную змею. Чудище, раскрыв огромную пасть с раздвоенным языком и острыми ядовитыми зубами, угрожающе шипит. Он схватил копье и ринулся на змею, но она, захохотав мерзким лающим голосом, бесследно, словно растворившись в воздухе, исчезла. Костас склонился над девушкой, Элен была мертва. Он взял на руки ее бездыханное тело, горько зарыдал… и проснулся в холодном поту. Стал лихорадочно рукой искать Элен рядом с собой на кровати, но не находил. В испуге он окончательно пришел в себя, открыл глаза и увидел жену, она одевалась перед зеркалом. Костас с облегчением вздохнул:
– Дорогая, а ты куда?
– Да я на пять минут. Сбегаю в лавку за сигаретами.
– Элен, прошу тебя, не ходи. Сейчас позавтракаем и сходим вместе.
– Ну, Костас, милый. Я быстро. Это будет последняя пачка. Я же тебе обещала. А ты не вставай. Я прибегу, и мы еще с тобой поваляемся, – она смущенно улыбнулась, – и у меня для тебя есть один замечательный сюрприз, я думаю, он тебе понравится. Я сейчас…
Он не успел ничего ответить, хлопнула входная дверь. У Костаса внезапно защемило сердце. Он встал и подошел к окну. Из-за угла улицы, на которой находилась лавка с сигаретами, выходили редкие прохожие, потом проехал патрульный автомобиль... Прошло пятнадцать минут, полчаса, час... А Элен все не появлялась. Вдруг Костаса как будто ударило током, он лихорадочно оделся и помчался в лавку. Но жены нигде не было, в лавку она тоже не заходила. Он обежал все прилегающие улицы, лавки, таверны, магазины, но ее никто не видел. Лишь к вечеру нашлась одна свидетельница, которая утром гуляла с собачкой и наблюдала, как военный патруль остановил красивую девушку в мини-юбке, сделал ее замечание за неподобающий для православной гречанки вид и потребовал у нее документы. Девушка возмутилась, сказала, что она взрослый человек и сама будет решать, в чем ей ходить и обозвала их фашистами. Те, недолго думая, грубо сковали ее наручниками, бросили в патрульную машину и куда-то увезли.
Все последующие дни Костас и его друзья искали Элен, метались по тюрьмам, моргам, больницам, ездили на ипподром, превращенный новыми властями в концлагерь для политзаключенных, но никаких ее следов так и не обнаружили. Только через неделю, через все свои связи и влиятельных друзей, в общих списках политзаключенных им удалось найти Элен. Она якобы содержалась в одной из афинских тюрем, по иронии судьбы, всего лишь в квартале от их дома. Костас обратился туда с ходатайством о свидании и разрешении на передачу, но ему было категорически отказано как в том, так и в другом, а также и в информации о ее здоровье и предъявленном обвинении. Было только сказано, что она является опасным государственным преступником.
Костас был в полном отчаянии. Помогли как всегда друзья. Оказывается, по соседству с Янисом жил один из охранников той самой тюрьмы – Андреас. Янис организовал встречу с ним и тот пообещал за определенную мзду навести справки. На следующий день Андреас все подтвердил, действительно, Элен находится в этой тюрьме, в блоке для особо опасных преступников, и добраться до нее практически невозможно. Опять тупик? Но охранник обнадежил, он сказал, что у него есть одна идейка, и он за тысячу драхм и две бутылки метаксы может поделиться ею с Костасом. Ударили по рукам. Идея состояла в том, что через день, в четверг, у начальника тюрьмы майора Спироса Панайотиса будет юбилей, ему стукнет пятьдесят. Официальный банкет с родственниками и руководством состоится в воскресенье, а в четверг, то есть, непосредственно в день рождения, Спирос устраивает пирушку для ближайших соратников в своем тюремном кабинете. Задача Костаса прийти в тюрьму и сказать, что он сын боевого друга майора и хочет поздравить его с юбилеем. А дальше, уж как получится, все будет зависеть от него, как он сможет договориться с начальником. На прощанье Андреас сказал:
– Только будь осторожней, парень. Этот Циклоп чертовки хитер и злобен, как ядовитая змея.
– А почему, циклоп?
– Это его прозвище. У него же один глаз выбит, и он всем говорит, что потерял его на фронте. Но злые языки утверждают, что в пьяной драке…
В четверг утром Костас был уже у ворот тюрьмы. Сообщил дежурному, что пришел поздравить господина начальника с днем рождения. Через часа полтора Костаса пригласили к боссу. Но сначала отобрали паспорт, тщательно обыскали, затем повели по длинному и зловещему с множеством дверей лабиринту коридоров.
Просторный кабинет с распахнутой дверью был набит офицерами. Костас сразу узнал Панайотиса по черной повязке, закрывающей поврежденный глаз. Это был крупный гориллоподобный мужчина с широким лицом, оттопыренными ушами, приплюснутым как у боксера носом и толстыми мясистыми губами. Он сидел во главе стола, заставленного бутылками и закусками, и громким лающим голосом что-то рассказывал. Его рассказ то и дело перебивался заискивающим хохотом сослуживцев. Сопровождавший Костаса военный оставил его у входа, а сам подошел к начальнику и что-то сказал ему на ухо. Тот, молча, немигающим взглядом удава посмотрел на гостя, поманил его рукой и усадил рядом с собой.
– Ты кто?
– Я Костас Ксенакис. Сын Димитраса Ксенакиса, он воевал вместе с Вами против фашистов.
– Не помню такого…
– А он Вас помнит, вот даже послал меня поздравить Вас с юбилеем и передать небольшой подарок.
Костас суетливо полез в карман, Спирос рефлекторно напрягся. Молодой человек вытащил небольшую коробочку и передал ее юбиляру, тот сразу обмяк. Это была семейная реликвия Ксенакисов, передаваемая от отца сыну, массивный золотой перстень в виде печатки, на которой была изображена красивая хищная птица с глазами из довольно крупных бриллиантов и выгравирована буква F, обозначающая слово Fenix. Это кольцо Костасу перед смертью передал отец с напутствием, чтобы он хранил его в семье и передал своему сыну. У Костаса это была единственная ценная вещь, не считая гитары, но он справедливо сомневался в том, что тюремщик оценил бы такой подарок, как гитара. Майор открыл коробочку, вытащил кольцо, внимательно рассмотрел его со всех сторон, одобрительно поцокал языком и попытался примерить. У него были короткие толстые волосатые пальцы, так что перстень с трудом удалось натянуть лишь на мизинец левой руки. Он хвастливо поднял руку, показывая собутыльникам подарок, те восхищенно зааплодировали.
– А почему отец сам не пришел? – с некоторым подозрением спросил майор.
– Да он что-то болеет в последнее время, сердце прихватывает.
– А ты чего хочешь?
– Да вот Вас поздравить хотел...
– А сам-то ты, чем занимаешься?
– Учусь в университете, сочиняю музыку, пою в ансамбле…
– Поешь? А какие песни? Эти, наверное, сатанинские, иностранные? Вон, какая у тебя прическа, как у этих волосатиков, рокеров? А ты вообще, православный?
– Конечно, православный, а песни я всякие пою…
– Парень, ну ты и наглец, – в голосе майора появились металлические нотки, единственный его глаз колко, не мигая, по-змеиному смотрел прямо в душу. – Да ты знаешь, куда ты пришел? Здесь содержатся враги православной Греции, которые забыли свои корни, продались всем этим коммунистам, анархистам и всяким там англо-американским хиппарям.
У Костаса все похолодело внутри. Он никак не ожидал такого поворота событий. А тем временем тюремщик все больше и больше приходил в бешенство. Все испуганно затихли, чутко прислушиваясь к разговору.
– Отрастил, понимаешь, волосы как у хиппи и нагло заявился ко мне. Да ты знаешь, урод, что отсюда есть только два выхода – или ногами вперед, или крыльями – на небо?