В «Песни», кстати, вроде и ещё один повод для «презрения» добавляется – ну язычник же, поганин, так сказать, а невеста не только германская принцесса, но ещё и христианка[75]… Но всем как-то безразлично.
Имена Атли и Этла на протяжении всего раннего средневековья были у скандинавов и англосаксов аристократическими. Ими называли ярлов и епископов[76].
«Песнь о Хельги, сыне Хьёрварда»:
«Идмундом звали его ярла. У него был сын Атли»[77].
«Сага о Хальвдане Чёрном» из «Круга Земного» Снорри Стурлусона тоже знает ярла-тёзку правителя гуннов:
«К нему приехал ярл Атли Тощий из Гаулара»[78].
Английский средневековый автор Беда Достопочтенный в своей «Церковной истории народа англов»:
«Пять человек из этого монастыря впоследствии стали епископами, а именно Боза, Этла, Офтфор, Иоанн и Вилфрид, все мужи редкого благочестия и святости. Первый, как уже говорилось, был посвящен в епископы Эборака; о втором можно вкратце сказать, что он был епископом города Доркика»[79].
Впрочем, что там Аттила-Этла-Атли-Этцель…
Сигурд Убийца Фафнира – он же Зигфрид – может смело быть назван лицом нордического мифа. Величайший из героев Севера, воплощение скандо-германского идеала, белокурая бестия, символ тевтонского духа, центральный персонаж героических песен Старшей Эдды, саг, немецких поэм, опер Вагнера, массы картин и скульптур.
«Пророчество Грипира» из «Старшей Эдды» даёт – под видом прорицания – такую емкую характеристику этому герою:
Наверно, поэтому глаза читателей «соскальзывают» с одной детали образа героя из героев в самом архаичном из посвящённых Сигурду-Зигфриду памятников – тех самых песнях «Старшей Эдды».
В «Краткой песни о Сигурде»[82] северный витязь дважды назван «гуннским конунгом». И ещё один – поименован «гуннским Бальдром войска» – то есть украшением войска, лучшим из гуннских ратников.
В «Гренландских речах Атли»[83] Сигурд обозначен «князем гуннов».
Итого – четыре раза «Старшая Эдда» называет своего героя номер один гунном. Готом – ни разу.
Конунгом гуннов герой не раз величается ещё и в «Саге о Вольсунгах» – но предания Эдды всё же считаются источником более ранним и более надежным.
Вот такой вот поворот.
Интересно, а как это вообще состыкуется в головах читателей с привычным нам образом гунна из массовой культуры – колченогого вонючего дикаря-монгола, зверочеловека, одним словом, полной противоположности всего, что вкладывается в образ «гуннского Бальдра войска»?
Ну а теперь – «Тидрек-сага».
Аттила сватается к дочери «конунга русов Озантрикса». (Напомню, германские правители сами к Аттиле своих дочек сватали.)
Ответ:
«Нам кажется удивительным, что конунг Аттила так смел, что дерзает просить руки нашей дочери, ибо он взял с боя наше царство, от этого он возгордился. А отец его Озид был незначительным конунгом, и род его не так знатен, как были русские люди, наши родичи»[84].
Занавес. Кому (причем вроде бы «гордым тевтонам») настолько «завидный жених», что и самим посвататься не грех, а кому (причем вроде бы «гунносклавинам») даже после военного поражения «род его не так знатен».
Каменный страж у колыбели Руси
Многие видели картину Николая Рериха «Заморские гости» (раньше я бы написал «все видели» – она в советские времена даже попала в учебник для средней школы; сейчас – не знаю). По широкой реке под ясным дневным небом скользит ладья с высоко поднятым резным носом.
Ветер надувает пёстрые паруса. Грудь корабля рассекает речные волны, обрастая «усами» из пены – корабль идёт против течения. Люди в остроконечных шлемах оглядывают холмистые берега. На одном их холмов – крепость. Вроде бы даже с каменными стенами… Фантазия? Рерих взял пейзаж на этой картине не из головы. Более ста лет тому назад, на рубеже XIX и XX веков он часто навещал северный край. «Перед нами один из лучших русских пейзажей. Широко раскинулся серо-бурый Волхов с водоворотами и серыми хвостами течения посередине; по высоким берегам сторожами стали курганы, и стали не как-нибудь зря, а стройным рядом, один красивее другого. Из-под кургана, наполовину скрытая пахотным чёрным бугром, торчит белая Ивановская церковь с пятью зелёными главами. Подле самой воды типичная монастырская ограда с белыми башенками по углам. Далее, в беспорядке, серые и жёлтые остовы посада в перемежку с белыми силуэтами церквей. Далеко блеснула какая-то глава, опять подобие ограды. Что-то белеет, а за всем этим густо-зелёный бор – всё больше хвоя; через силуэты елей и сосен опять выглядывают вершины курганов. Везде что-то было, каждое место полно минувшего. Вот оно, историческое настроение (По пути из варяг в греки// Н.К. Рерих. Собрание сочинений. Кн. I. М., 1914, с. 46–48)1. «Один из лучших русских пейзажей» открылся художнику с вершины кургана «Олеговой могилы» над Волховом. Напротив в древнюю русскую реку впадала неприметная речушка Любша. Но о том, что на холме у её устья когда-то действительно стояла крепость, учёные узнали спустя сто лет после гениального прозрения Николая Константиновича, в 1997 году.
75
В северных преданиях – героических песнях «Старшей Эдды», саге о Вольсунгах – нет упоминаний о христианстве германских современников Аттилы, напротив, они клянутся языческими святынями и свободно общаются с Одином и его валькириями. Это не единственный случай, когда герои языческого эпоса оказались «окрещены» задним числом. Достаточно вспомнить кораля Артура – которого его современник, святой Гильдас, именовал «Медведем, валяющимся в старой грязи своего нечестия» и «противящимся Богу и его решениям» – проще говоря, «король былого и грядущего» при жизни был заклятым язычником, что не помешало позднее менестрелям сделать из него и его соратников примерных христиан, взыскующих «чаши Грааля» с кровью Христовой. Очень похоже, что такой же путь прошли и наши былины – в иных вариантах сохранились ещё упоминания о Богах во множественном числе, обереге вместо креста, волхвах вместо «святых отцов» и пр.
76
Венгерское средневековое и современное имя Аттила имеет книжное происхождение, основанное на книжном же мифе о венгерском происхождении гуннов, что видно из самой его формы.
80
Где-то мы это уже слышали, не так ли? «Первым из всех он признан повсюду», «он всех людей славней», «нет короля сильней».