А еще отчего-то с почтением цитируют всякую ерунду, лишь бы она имела имела соответствующую тенденцию. Например, уже у двух наших историков (не стану называть имена) встретил сочувственный пересказ следующего утверждения: Московская Русь не имела, де, никакого понятия о своей преемственности от Руси Киевской, «этот народ никогда и не вспоминал про Киев». Не будь у автора данного утверждения, Э.Кинэна,[29] целого списка работ, можно было бы решить, что оно принадлежит случайному в исторической науке человеку. Дело в том, что «память о Киеве» отсутствовала как раз не у «этого», а у «того» народа. Единственное, в чем вообще запечатлелась народная память о Киевской Руси — это былины про Владимира Красное Солнышко и киевских богатырей. Но как собиратели ни искали, им не удалось записать ни одной былины вблизи Киева и вообще среди украинцев. Былины были собраны в Олонецкой, Архангельской, Нижегородской, Московской, Владимирской и даже Симбирской губерниях. Насколько же ясной сохранялась эта память в Московской Руси, скажем, при Иване III, если она не исчезла на ее землях еще 400 лет спустя? На Украине же не зафиксировано народных исторических воспоминаний, идущих глубже XV–XVI веков. Они отражены «думами» про турецкую неволю, походы запорожцев на ляхов и т. д. Этот факт не просто неприятен сторонникам автохтонности украинцев, он ими еще и замалчивается, ибо не имеет иного объяснения, кроме очевидного: из-за ордынского набега уцелевшие жители Киевской Руси бежали на северо-восток — туда, где затем на карте появились названные великорусские губернии. Что же до Южной Руси, она была буквально уничтожена и запустела: Переяславль заселили лесные звери; во Владимире-Волынском были убиты все жители — тамошние церкви были переполнены трупами; та же судьба постигла Ладыжин на Буге; в Киеве, согласно Лаврентьевской летописи, к 1299 году не осталось ни одного человека — разбежались все. М.Грушевский и его школа «автохтонистов» исчерпали, кажется, все доводы в попытках доказать, что запустения Киевской Руси не было, но сделать это сколько-нибудь убедительно так и не смогли. Страшно подумать: неужели ссылавшиеся на Э.Кинэна не знают хотя бы о былинах?
Ныне издание литературы по истории переживает у нас настоящий бум. То, что мы дожили до этого — огромное счастье. Свободная мысль больше не вынуждена пригибаться подобно бронзовым фигурам станции метро «Площадь революции», изображая полное довольство своей позой. Впервые открылись многие архивы, за работу принялось новое поколение молодых историков. Им предстоит расчистка таких конюшен, какие не снились элидскому царю Авгию. Конечно пишется и печатается много любительского, маргинального, странного. Не беда, это издержки свободы. А некоторым авторам — так и вижу — заглядывали через плечо тени Гюстава Доре и Казановы, радостно кивали, подталкивая друг друга локтями. От внимательного читателя не ускользнет, что за очередной «критикой исторического опыта» нашего отечества, обычно не стоящей (или стоящей?) бумаги, на которой она напечатана, неизменно прячутся (но торчат) личные счеты по отношению — не к отечеству, нет — к «этой стране». Для несогласия же сводить историю России к схемам типа «икона и топор»,[30] этим современным версиям «клюквы развесистой», личных чувств не требуется, достаточно просто фактов.
Гвельфы против холизма. Почему метался Стенька?
Импортных мифов нам мало. Рождаются они (иногда «поновляются») и на родной почве. Плодовитый коммунистический автор С.Кара-Мурза любит писать о несовместимости России и «Запада». Чтобы не ворошить его больших эссе в «Нашем современнике», возьмем пусть и не новую (Правда, 16.1.96), зато краткую статью «Ловушки смыслов». От сжатия любимая мысль автора не пострадала. Цитирую: «парламент и Советы («Советы» тов. Кара-Мурза пишет с большой буквы) — два типа власти, лежащие на разных траекториях цивилизации, за ними тысячи лет истории. За одним — римский сенат, борьба партий, гвельфы и гибеллины, тори и виги, дуализм западного мышления. За другим — вече, соборы, сельские сходы, холизм (чувство единства бытия) Византии».
Наш правдист отлично знает, что своими костюмными красивостями он ничего не объяснил, да это и мудрено было бы сделать, мудрено доказать, что Россия и Европа несовместимы, как кислота и щелочь (С.Кара-Мурза — не только очеркист, но и химик). Зато работает старый прием: читателя берут на испуг редкостными словами.
Что же ведет нас по особому пути? Ведет, оказывается, наша российская «соборность» (слово, скажу по секрету, не означающее ровно ничего[31]). Согласно всем красным авторам, «соборность» — это большой российский плюс, хотя рядовой читатель скорее почешет в затылке и скажет: «И все-то у нас не как у людей». Успокойся, милый, все у нас так. Если спокойно обозреть (пользуясь пышным словарем С.Кара-Мурзы) «траектории цивилизаций», непременно увидишь, что не было особой разницы между новгородским вече и современным ему древнеисландским альтингом, а Земские Соборы допетровской Руси как две капли воды походили на французские Генеральные Штаты, причем в обеих странах эти представительные органы схожим образом вытеснил абсолютизм.
Казалось бы, ну и что? Нынче свобода, пиши что хочешь — хоть про гвельфов с гибеллинами (приплел их С.Кара-Мурза, прямо скажем, по недомыслию, ни в каких парламентах они сроду не заседали[32]). И все же, среди старых и новых мифов — это один из самых вредоносных. Он означает, что в России невозможна парламентская демократия, что нам не найти общего языка с внешним миром и что венец нашей общественной эволюции — советы, этот убогий гибрид законодательной и исполнительной властей.
Вернусь еще раз к злополучной статье А.Грачева (Журналист, № 1,1997). Написанная с большой отвагой, она на шести страницах объясняет всю русскую историю. Многие места заслуживают быть процитированными. Например:[33] «обижалась на суетящийся вокруг и куда-то спешащий остальной мир и назло ему, из духа противоречия делала себе хуже». Толково, правда? Или: «невозможно на других мировых языках выразить различие между «русский» и «российский»». Жаль огорчать А.Грачева, но нет ничего проще — через параллель с такими, например, парами слов, как «турецкий» и «османский», как «English» (английский) и «British» (британский), «Lettish» (латышский) и «Latvian» (латвийский), «Finnish» (финский) и «Finlandian» (финляндский) и т. д.[34] Или вот еще перл: «Почему же все-таки метался и бунтовал русский человек под «своим» родным самодержавием? Скорее всего от зараженности «Европой», ее духом свободы, представлением о личном достоинстве и неготовностью духовно кастрировать себя». Сразу представляешь Стеньку Разина. Начитался он книжек про Европу — и ну метаться, ну бунтовать.
Собственно, цитировать можно из любого абзаца, по числу перлов статья может соперничать с перловой кашей. Здесь и дюжину раз повторенное слово «обида» (России на Европу), и странное убеждение, что в Азии не может быть ничего хорошего, и, конечно же, мифы, мифы, мифы.[35] И это всего лишь одна статья. К сожалению, написаны, напечатаны, прочитаны и, главное, кем-то взяты на веру сотни подобных статей.
РОЛЬ РОССИИ В ИСТОРИИ ЕВРОПЫ: ШАГ ЗА ПРЕДЕЛЫ СТЕРЕОТИПА
Утверждение о несовместимости России и Запада вызывает в памяти еще один бродячий сюжет. За последние годы неутомимые зарубежные политологи не раз устраивали научные посиделки на одну из самых пустых тем, какую только в силах измыслить досужий ум, а именно: «Является ли Россия частью Европы?» Приезжают на них и российские участники (отчего не приехать, если все оплачено?). Виду не подают, но тема для нашего человека недостаточно увлекательна. Нет у нас европейской одержимости, столь типичной для Польши, Румынии и т. д. — стремления быть и слыть Европой, Европой, Европой. Как правило, к подобным географическим радостям наш брат относится спокойно, ибо где-то на уровне подкорки твердо знает, что Россия — это такая величина, которая не может быть (и не нуждается в том, чтобы быть) частью чего бы то ни было. Ну объявите нас не-Европой, что дальше? По отсутствию каких-либо практических приложений данный сюжет имеет мало себе равных. К какому бы выводу ни пришло ученое собрание, это будут только слова. А раз так, каждый вправе иметь, не спрашивая чьего-либо разрешения, свою Европу. И не спорить с теми, для кого она заканчивается на германо-польской границе, пусть заканчивается.
29
E.L.Keennan. "On Certain Mythical Beliefs and Russian Behaviors" (в сборнике "The Legacy of History in Russia and the New States of Eurasia" , London, 1994)
30
Радио "Свобода" 16 июня 1998 цитировало (не знаю, в ироническом или нейтральном контексте — я вклинился уже в конец передачи) такую незаурядную мысль автора этой схемы, Дж. Биллингтона:
31
Вот уж миф, так миф. Изобретатель слова, Алексей Хомяков (1804–1860), определил его как
32
Да и с "холизмом" заковыка. Это учение придумал никакой не византиец тысячу лет назад, а придумал в нашем веке южноафриканский фельдмаршал и премьер-министр Ян Смэтс (Smuts) в свободное от основной работы время.
34
Почему бы Грачеву не погоревать о том, что невозможно на русском языке выразить различия между такими этнонимами английского языка, как "Hispanic" и "Spanish" , "Hindustani" и "Indian" ?
35
Страшно подумать, но автор этого лепета был пресс-секретарем М.Горбачева в пору президентства последнего. Небось, просвещал шефа по части россиеведения.