— Обожди до полуночи и тогда возьми эту флейту, садись на берегу пруда, сыграй на ней хорошенькую песенку, а затем положи флейту на песке; увидишь, что случится. Женщина все исполнила, что ей старуха сказала. И едва только флейта очутилась на песке, как зашумело в глубине; поднялась волна, и набежала, и унесла с собою флейту. Вскоре после того из воды появилась уже не голова егеря, а он весь поднялся до пояса. Он радостно простирал руки к жене, но набежала другая волна и укрыла его под собой.
— Ах, что мне в том, что я моего милого вижу на мгновение, чтобы вновь его утратить! — сказала несчастная.
Тоска вновь наполнила ее сердце, а сновидение в третий раз привело ее в дом старухи. На этот раз ведунья дала ей золотую самопрялку, утешила ее и сказала:
— Не все еще сделано; обожди, пока наступит полнолуние, возьми самопрялку, напряди полную шпульку, а когда окончишь, поставь самопрялку у самой воды и увидишь, что будет.
Все так и было выполнено. Едва показался полный месяц, она понесла золотую самопрялку на берег пруда, усердно пряла на ней до тех пор, пока не заполнила всей шпульки льняной пряжей. Когда же самопрялка была поставлена на берегу, зашумело еще сильнее прежнего в глубине, большая волна набежала на берег и унесла самопрялку. Затем в струе воды поднялся из пруда егерь в полный рост, быстро выпрыгнул на берег, схватил жену за руку и побежал.
Но они еще не успели далеко убежать, как весь пруд вздулся со страшным шумом и с необычайной силой покатил свои волны в поле вслед за бегущими. Они уже видели неизбежную смерть перед глазами, когда несчастная женщина в ужасе стала взывать о помощи к ведунье, и та в тот же миг превратила их: ее — в жабу, а его — в лягушку. Воды пруда никак не могли их утопить, однако же разлучили их и разметали в разные стороны. Затем воды стали сбывать постепенно, и оба супруга, опять выбравшись на сушу, возвратились вновь к своему человеческому образу. Но ни один из них не знал, где остался другой; они очутились среди чужих людей, которые даже не знали их отчизны. Их отделяли друг от друга высокие горы и глубокие долины. Чтобы прожить, они вынуждены были пасти овец, много лет сряду гонять свои стада по полям и лесам; и сердца их были исполнены печали и тоски по родине.
Когда однажды весна снова явилась на землю, и егерь, и жена его одновременно выгнали стада свои в поле, случай заставил их встретиться. Он первый увидел чье-то стадо овец на отдаленном склоне горы и погнал свое стадо в том же направлении. Они сошлись в одной долине, не узнали друг друга, однако же и тому уже радовались, что не были по-прежнему одинокими. С того дня они ежедневно пасли стада свои рядом; говорили они между собой немного, но у них было легче на душе. Однажды вечером, когда полный месяц катился по небу и овцы уже улеглись на покой, пастух вынул из сумы флейту и сыграл на ней прекрасную, хотя и грустную песню. Закончив песню, он заметил, что пастушка горько плачет.
— О чем ты плачешь? — спросил он.
— Ах, — отвечала она, —точно так же светил месяц, когда я в последний раз эту самую песню играла на флейте и из-под воды пруда показалась голова моего милого.
Он посмотрел на нее, и у него словно пелена с глаз спала: он узнал жену! И в то время как он в нее вглядывался, а месяц ярко освещал его лицо — и она его узнала! Они обнялись, поцеловались — и были ли они счастливы, об этом нечего и спрашивать…
ТРИ ВОДНЫХ ДУХА ИЗ ЭСТОНИИ
Сказания о водных духах были в ходу в Эстонии до самого конца XIX века, вплоть до начала модернизации традиционного сельского уклада. С тех пор сохранились и были записаны тысячи легенд об этих духах. В Эстонии, как и в других странах, водных духов причисляли к потомкам сонма ангелов, низвергнутых с небес за то, что они примкнули к воинству Люцифера и восстали против христианского Бога. В иных же народных сказаниях водные духи (и тюлени) считаются потомками воинов фараоновых, затонувших в водах Красного моря. Третья теория утверждает, что утопленники могут возвращаться в виде духов и заманивать людей в воду, порождая новые трагедии.
Фараоново войско на миниатюре из средневекового манускрипта.