Тут показаны ее разговоры и интересы. А вот она и в действии. Прошли красноармейцы через черкесское селение, и там «cакли были пусты, обитателей в них не было. Мечеть была осквернена: Коран порван на мелкие куски и затоптан, на полу – испражнения. Мы тут же узнали, что не успевшие убежать жители аула были отведены в овраг и там перебиты. Женщины и девушки перед этим изнасилованы». Своеобразными методами боролась красная молодежь за светлое будущее (ну, оно и вышло не столь уж светлое; что посеешь, то и пожнешь)!
И раз за разом находим мы у Ларионова примерно ту же самую историю: «почти все раненые и оставшиеся с ними сестры и врачи были перебиты». Так неуклонно вели себя большевики.
Притом, немногочисленные белые били и разгоняли толпы красных; те одолели только когда имели численный перевес раз в десять.
Остается вопрос, кто прав: Росс или Ларионов? Так надо одно учесть: Росс о революции и гражданской войне знает по книжкам; а Ларионов в самом деле воевал, и рассказывает про то, что видел своими глазами.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Трибуна читателя», 31 мая 1986, № 1870, с. 3.
Игорь Гузенко: «Падение Титана»
«Один новый эмигрант нам опаснее, чем десять старых», – сказал будто бы, когда-то, советский посол в Париже, Богомолов. Верно это или нет, но, видимо, такова точка зрения большевиков. И думаем, что одним из первых в их черном списке, списке тех, найти и уничтожить кого они считают нужным и важным, стоит имя: Игорь Гузенко[140]. Наряду с немалым числом безымянных беженцев из СССР между двумя войнами, среди которых выделяется личность Ивана Солоневича, и массой новой эмиграции, из каковой выкристаллизовалась уже целая плеяда одаренных писателей и публицистов – Н. Нароков, С. Максимов, Л. Ржевский, Б. Ширяев, Л. Норд – мы знаем некоторое количество невозвращенцев, людей, выезжавших из «страны победившего социализма» с разрешения властей и отказывавшихся ехать обратно. Беседовский[141], Бармин[142], Кравченко, Коряков, Алексеев, Петров[143], Растворов[144]… Многие из них проявили литературный талант. Но на наш взгляд, книга Гузенко «Падение титана» превосходит все до сих пор созданное невозвращенцами. Оговоримся еще об одном, что в наших глазах делает честь Гузенко: в отличие от других невозвращенцев, – и это сильно приближает его к категории более широкой, новых эмигрантов, – в его книге отрицание большевизма носит тотальный характер. Резко расходясь с Коряковым и несколько меньше с Кравченко, он не ищет оправдания революции в каких-то благах, якобы, данных ею народу. Революция дана им как катастрофа, как трагедия сама по себе и как причина страшных грядущих бед. Оговоримся, что автор романа далек от эмигрантского ригоризма, от дешевой непримиримости, основанной на непонимании. Он не только видит, что толкало людей в лагерь красных; главные герои его произведения сами принадлежат к этому стану и до конца из него вполне не выходят. Но читателю показано, с жутким реализмом, которого ничем нельзя опровергнуть, к чему их приводит путь коммунизма. Одного к страшной физической гибели, другого к глубокой моральной деградации.
Весьма невыгодно для читателя, что он вынужден знакомиться с «Падением титана» в английском переводе (или, на выбор, французском – роман печатается в «Фигаро»), за исключением небольшого кусочка, опубликованного по-русски в «Новом Журнале». Но книга страдает от этого гораздо меньше, чем можно было бы ждать. Через иностранный текст просвечивает русский подлинник с его характерным языком, передающим выражения современной России. С другой стороны, надо признать, что в английском тексте хорошо сохранится юмор автора; известно, что понимание смешного у русских и у англосаксов имеет много общего. По-французски, вероятно, львиная доля остроумия автора теряется.
Роман Гузенко нужно непременно прочесть не только из-за его политического значения, но и просто потому, что это сильная, яркая вещь. Английская пресса сравнивает его с романами Достоевского, и не напрасно по крайней мере в том отношении, что преемственная связь с «жестоким талантом» ощущается вполне ясно. Острота психологического анализа, сближающая Гузенко с Нароковым, автором «Мнимых величин», несомненно идет от «Братьев Карамазовых» и «Преступления и наказания». Отметим еще бесспорно высокий культурный уровень романа.
140
Игорь Сергеевич Гузенко (1919–1982) – начальник шифровального отдела посольства СССР в Канаде, передавший канадской стороне шифры и документы с данными советской агентуры, внедренной в атомную отрасль.
141
Григорий Зиновьевич Беседовский (1896–1963) – дипломат. Советник посольства СССР в Японии, затем Франции. В 1929 бежал с территории посольства и получил убежище во Франции. Сотрудничал в газетах «Возрождение», «Последние новости» и др. Основатель и редактор газеты «Борьба» (Париж, 1929–1932).
142
Александр Григорьевич Бармин (наст. имя Графф; 1899–1987) – разведчик, дипломат. Занимал дипломатические посты в Персии, Афганистане, Иране, Греции. Резидент Главного разведывательного управления во Франции. В 1937 получил политическое убежище во Франции. С 1940 жил в США. Работал в Управлении стратегических служб. С 1953 руководил Русской службой радиостанции «Голос Америки». Советник Информационного агенства США.
143
Владимир Михайлович Петров (наст. имя Афанасий Михайлович Шорохов; 1907–1991) – дипломат, разведчик. Третий секретарь посольства СССР в Австралии. В 1954 получил политическое убежище. Автор книги воспоминаний «Империя страха» (1956).
144
Юрий Александрович Растворов (1921–2004) – разведчик. Работник посольства СССР в Японии. В 1954 получил убежище в США. Работал советником в ЦРУ.