Но вот с чем трудно согласиться, это – противопоставление деятельности погибшего от руки заговорщиков императора таковой его матери.
Об эпохе которой Пушкин вдохновенно сказал:
Совсем уж больно читать о ней слова, в помещенном здесь же стихотворении С. Бехтеева[176]:
Правление этой матери, «матушки-императрицы», расширило пределы нашего государства, заложило начала нашей культуры и было поистине ослепительным, блестящим периодом в нашей истории.
И те офицеры, о распущенности которых («носили муфты» и пр.) так суетно порою говорится, были именно те, кто раздвигал наши границы, гром чьих побед звучал по всему миру, «потрясая Магомета», и раздражая начинавшийся бояться России Запад…
Если уж проводить между матерью и сыном параллель, то замечаешь, что она, понимая и учитывая человеческие слабости, разгадывая способности и таланты, умела окружить себя преданными людьми, и людьми с титаническими способностями (пусть иногда и с серьезными недостатками).
Тогда как он, полный благородных и разумных порывов, не разбирался в личностях окружавших его царедворцев, им же к себе приближенных. Почему и пал жертвою предателей, как Пален[177] и Беннигсен[178].
Рассыпая наказания за вольнодумство, мальтийский кавалер на троне не заметил цепи заговора, плетущегося в салоне Жеребцовой[179] и финансируемого английским золотом через Уитворта[180].
Увы, монарху нужны не одни добродетели, а и дар проникать в сердца, разгадывать измену, награждать преданность и отстранять притворство! Одной из причин трагедии Михайловского замка явилась непонятная опала, обрушенная императором Павлом на Суворова. Самое присутствие великого полководца в столице могло бы парализовать заговорщиков; да и, как знать, не разглядел ли бы он их намерений и не пресек ли бы их действия хотя бы и в последний момент!
Но его не было, а были «убийцы потаенны», кому судьба предала в лапы несчастного венценосца, заслуживавшего, несомненно, лучшей участи…
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), Рубрика «Библиография», 9 февраля 2002 года, № 2685–2686, с. 3.
Царский суд
В связи с переизданием во Франции книги П. Н. Шабельского-Борка «Павловский гобелен», о которой недавно писалось в «Нашей Стране», хочу напомнить о другом его произведении, составляющим теперь, вероятно, библиографическую редкость: брошюре под заглавием «Близкий царь», опубликованной в Буэнос-Айресе в 1950 году.
В ней рассказывается исторический эпизод, когда бедный помещик, у которого влиятельный сосед хотел несправедливо отобрать по суду имение, пошел помолиться на могиле императора Павла Первого, а там его заметил случайно посетивший собор император Николай Первый, расспросил о его деле и распорядился процесс пересмотреть в его пользу.
Согласно многим свидетельствам, на могиле убитого царя действительно совершались чудеса. Как совершаются, опять-таки по многим свидетельствам, на месте гибели его потомка императора Николая Второго с семьею. Только нет теперь царя на престоле, через кого, по Божьей воле, могут исправляться несправедливости властей, как в те времена, о которых повествует Старый Кирибей, он же Шабельский-Борк.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес),
19 октября 2002, № 2719–2720, с. 1.
Красота самоотречения
Помню, это было в самый первый год моего пребывания во Франции. Жил я тогда в одном невероятном русском общежитии. Достаточно сказать, что окна там были выбиты и оставляли воздуху свободный вход равно зимой и летом – а никакого отопления не имелось. Впрочем, в тот момент стояла знойная жара, какой за последние годы в Париже больше не бывает.
Я был молод, и только что кончившаяся война, с ее ужасами и надеждами, с ее повседневными опасностями, оставила во мне странное чувство ликования. То, что я продолжал жить, казалось – и не без основания – чудом, а новая страна вокруг, с детства мне знакомая по литературе, но никогда прежде невиданная, вызывала жадное любопытство. Вдобавок, как раз намечались первые контакты с русскими антибольшевистскими кругами; первые мои статьи появлялись в печати…
Именно там, растянувшись на кровати, – рассеянно перелистывая случайно попавшийся под руку старый номер журнала – помнится какого-то казачьего журнала, издававшегося, как будто в Праге, – я напал вдруг среди посредственных стихов разных авторов на строки, заставившие меня насторожиться, ощутив в них настоящую поэзию. Я, кажется, и посейчас помню одну строфу:
176
Сергей Сергеевич Бехтеев (1879–1954) – поэт, офицер. Монархист. Участник Добровольческого движения. С 1920 в эмиграции, жил в Сербии. Сотрудничал в газете «Вера и верность», издавал газету «Новый стяг». С 1930 жил в Ницце. Издавал сборники стихов. Был ктитором домового храма в честь иконы Божией Матери «Державная».
177
Петр Алексеевич Пален, граф (1745–1826) – военный и политический деятель. Генерал от кавалерии. Петербургский военный губернатор (1798–1801). Возглавил заговор против Павла I.
178
Леонтий Леонтьевич Беннигсен (1745–1826) – военный и политический деятель. Генерал от кавалерии. Командующий русской армией в войне с Наполеоном. Активный участник заговора против Павла I.
179
Ольга Александровна Жеребцова (урожденная Зубова; 1765–1849) – авантюристка эпохи Екатерины II и Павла I. Сестра П. А. Зубова, жена создателя и руководителя масонской ложи «Соединенные друзья» А. А. Жеребцова. Состояла в открытой интимной связи с британским посланником в России Ч. Уитвортом. Участница заговора против Павла I.
180
Чарльз Уитворт, граф (Charles Whitworth; 1752–1825) – английский дипломат. Посланник Великобритании в России с 1788 по 1800.