Не менее трогательно и другое, навеянное тем же настроением, стихотворение – «Ветер из-за Днепра»:
Кому из нас чужд Днепр, воспетый Гоголем, Днепр, от берегов которого «пошла есть Русская земля»?
Ряд других стихотворений принадлежит к области чистой лирики. Таковы глубокие и нежные стихи, посвященные матери, или грациозная миниатюра «Тише! Или ты не слышишь?», о лукавом ветре, подслушивающем беседу влюбленных.
О достаточно широком кругозоре автора свидетельствуют переводы из английских поэтов – Лонгфелло, Мура (любопытный украинский вариант столь хорошо известного нам «Вечернего звона»). Но еще более отчетливо, чем эти иностранные влияния, ощущается в стихах «Димы» знание русской литературы – только творческое преломление вековых ее традиций могло дать автору способность писать, как она пишет.
Стоит ли пожалеть, что сборник написан по-украински? Несомненно, если бы он вышел по-русски, русская публика легче смогла бы оценить и тонкость отделки стихов, и непосредственность чувства поэтессы, и книга, вероятно, нашла бы более широкий резонанс. Но поскольку вдохновение автора вылилось в стихах, написанных на ее родном наречии, – нам остается лишь порадоваться успеху «Васильков», аромат которых я постарался передать в своей заметке.
«Русская мысль» (Париж), 20 сентября 1947, № 23, с. 5.
Весна и солнце
Алексей Константинович Толстой обмолвился о себе когда-то, в своей автобиографии, «…почти все мои стихотворения написаны в мажорном тоне, между тем как соотчичи мои пели по большей части в минорном». Между прочим, «почти все» – сильное преувеличение, но общий дух света и бодрости у Толстого, конечно, был. Из крупных русских поэтов это связывает его из предшественников только с Пушкиным, а из позднейших – с Гумилевым. У всех троих, при совершенном различии есть эта одна, и очень важная, общая черта.
Заслуга Гумилева в этом сохранении самостоятельности, в этом героическом движении «против течения», может быть, особенно велика. Ибо в его время элементы не только пессимизма, но и прямого разложения, уже прочно укоренились на русском Парнасе. В этой обстановке говорить о красоте и благости мира, при всей его жесткости и кажущейся для нас непоследовательности, утверждать культ силы, смелости и моральной чистоты мог только человек с настоящим и большим мужеством, каким Гумилев и был.
Но что бы он сказал, если бы оказался в эмигрантской нынешней среде, где налицо уже не идеализация тоски, мировой скорби, разочарования всех ценностей и всякого смысла существования и бесспорный закон, против которого никто не решается протестовать?
На одном полюсе это приводит к ядовитой безнадежности, и стихи поэта, по его собственным словам подобны смеси цианистого калия с сулемой. На противоположном, – к просветленной грусти другого поэта эмиграции, признающего высшую цель человеческого земного пути, но видящего в нем, в первую очередь, мрак и страдание. Из поэтов старой эмиграции разве что у одного Туроверова[203] можно найти некоторые ноты Гумилева.
И новая эмиграция в этом отношении внесла мало нового. Наиболее известные из ее певцов кинулись в то же смакование хандры и отчаяния, спустились в ту же долину ужаса, что и их предшественники. Стоит просмотреть произведения Ивана Елагина, чтобы в этом убедиться. И если у Кленовского[204] христианские мотивы несколько смягчают безотрадность тона, его все же к мажорным поэтам никак не причислишь.
Конечно, они пережили войну. Но ведь мы все, наконец, ее пережили. Конечно, нельзя упрекать тех, которые войной оказались морально сломленными. Но насколько выше те, которые доказали, что они настоящие люди, и, взглянув в глаза смерти, хаоса и разрушения, не потеряли способности улыбаться, бороться и строить новое!
Кто является полным и поражающим исключением на этом фоне, и о ком потому мы хотим поговорить подробнее, это – Олег Ильинский. Странно сказать, мы никогда не видели его стихов отдельной книгой, и только и встречали их раскиданными по страницам различных литературных журналов, как «Грани», «Литературный Современник» и «Возрождение». И в количестве гораздо меньшем, чем нам хотелось бы.
Потому что именно такая поэзия сейчас нужна, как воздух. Поэзия, полная молодости и радости, напоминающая о том, ради чего стоит жить, несущая с собой веселье и опьяненье счастьем. Стихи, которые помогали бы бороться с унынием и заботами, а не погружали бы еще глубже в меланхолию. Поэзия юности и энергии, а не одряхлевшая и проникнутая насквозь духом увядания и умирания.
203
Николай Николаевич Туроверов (1899–1972) – поэт, общественный деятель, журналист. Родился в семье потомственных старочеркасских казаков. В составе Лейб-гвардии Атаманского полка участвовал в Первой мировой войне. Во время гражданской войны сражался на Дону в партизанском отряде есаула Чернецова, участник Степного похода. Эувакуировался с армией П. Н. Врангеля из Крыма. После лагеря на о. Лемнос работал лесорубом в Сербии, затем грузчиком и служащим банка в Париже. В 1939 поступил в 1-й иностранный кавалерийский полк Иностранного региона, служил в Северной Африке и на Ближнем Востоке, затем во Франции. После войны жил и работал в Париже. Создал Музей Лейб-гвардии Атаманского полка, был главным хранителем библиотеки генерала Ознобишина, издавал «Казачий альманах» и журнал «Родимый край», собирал русские военные реликвии, устраивал выставки на военно-исторические темы: «1812 год», «Казаки», «Суворов», «Лермонтов». Создал «Кружок казаков-литераторов» и участвовал в его работе. В течение одиннадцати лет возглавлял парижский «Казачий Союз». Печатался в журналах «Часовой» (Брюссель), «Перезвоны» (Рига), «Грани» (Франкфурт-на-Майне), «Новый журнал» (Нью-Йорк), в газетах «Россия и славянство» (Париж) и «Русская мысль» (Париж). Автор нескольких сборников стихов.
204
Дмитрий Кленовский (наст. имя Дмитрий Иосифович Крачковский; 1893–1976) – поэт, журналист. Учился в Царскосельской гимназии. В 1913–1917 изучал юриспруденцию и филологию в Петербургском университете. Начал печататься в петербургских журналах с 1914, его первый сборник «Палитра» был издан в Петрограде в конце 1916 под настоящей фамилией. С 1917 работал в Москве служащим, в 1921–1922 – журналистом, в 1922 уехал в Харьков, где работал переводчиком в Радиотелеграфном агентстве. В 1942 во время немецкой оккупации Украины вместе с женой, немкой по происхождению, эмигрировал в Австрию, а затем, в 1943 в Германию. С 1947 начал публиковать стихи под псевдонимом Кленовский – в «Новом журнале», а с 1950 – в журнале «Грани». В Германии были изданы 11 его поэтических сборников.