Прошло еще много времени; тонганцам все же было страшно начинать сражение. Но вот однажды, возвращаясь с рыбной ловли, Фоума увидел дым над холмом Соророа, увидел, что дом его в огне. Он бросился туда и нашел там множество тонганцев с палицами и копьями наготове. Они кинулись на него, еще когда он только поднимался по склону холма, но он сумел отгородиться от них своей сетью и подняться выше. А когда они бросились бежать, он накрыл их своим кири [131] и так поймал человек пятьдесят. Все они задохнулись в сети.
Попав наконец в свой дом, Фоума увидел, что больше половины его палицы уже сгорело. Но он схватил остаток палицы, бросился в Мафтау и там вступил в сражение с тонганцами и сражался целых пять дней.
А тем временем весть о битве дошла до Онуну-фануа, и на пятый день он пустился в путь, на помощь. По дороге он услышал, как два старика, Сока-нава и Мофу-моа, говорили, что хорошо будет, если убьют Фоума. Онуну-фануа беззвучно взмахнул палицей над их головами, занес ее, и они, заметив тень от палицы, подняли глаза. Онуну-фануа спросил их, что это за речи они ведут. Напрасно пытались старики отвлечь или обмануть его — он сказал, что слышал все и что простит их, только если они за ночь смогут засыпать пролив, который мешает ему переправиться на ту сторону. Старики сделали все, как он велел, а наутро, прощаясь, сказали ему вот что: силы Фоума уже на исходе, ему удастся победить, если только Онуну-фануа сумеет одной левой рукой, с одного взмаха свалить огромное дерево хифо.
Прибыв на место сражения, Онуну-фануа бросился биться с тонганцами. Когда же они начали теснить его, он вспомнил о данном стариками совете. И вот, отбивая врагов одной рукой, правой, он приблизился к тому дереву и с размаха снес его одной рукой, левой. Щепки от него полетели во все стороны, свалив замертво половину тонганцев. Остальные же в страхе кинулись к своим лодкам и поспешно уплыли прочь. Фоума же, зная, что это по вине Сери-мана тонганцы напали на него, сказал жене, что собирается убить ее отца. Женщина, рыдая, отправилась к Сери-мана, но, боясь мужа, ничего ему не сказала. На следующий день Фоума пришел в дом Сери-мана и одним ударом палицы снес и Сери-мана, и его дом.
Примечание № 14. [29], конец XIX в., с англ.
Имеется в виду самая узкая часть острова в районе Мотуса. Согласно ряду других преданий, перешеек был насыпан правителем (пуре) округа Муту, носившим имя Туэ: Туэ решил соединить два близлежащих островка, так и получился современный остров.
15. Нуджкау и Нуджманга
Жили на свете двое кровных родственников — сестры по имени Нуджкау и Нуджманга [132]. Однажды они пошли в лес расставлять силки на птиц. Один силок они установили на маленькой лесной тропинке. Когда немного погодя они пришли на это место, то увидели, что в силок попалась птица калэе [133]. И Нуджманга сказала своей сестре Нуджкау:
— Давай сделаем так. Сейчас я положу эту птичку в рот. Если вся она у меня во рту не поместится, то та часть, что останется снаружи, твоя. А если мне удастся всю ее засунуть в рот, если она поместится у меня во рту целиком и снаружи ничего не будет видно, тогда тебе не есть ее. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась Нуджкау.
И вот Нуджкау стала следить за тем, что делает сестра. А той удалось засунуть всю птицу целиком в рот. Тут Нуджкау заплакала, а Нуджманга сказала ей:
— Не плачь, не стоит расстраиваться. Когда мы поймаем другую калэе, она вся достанется тебе.
— Ну хорошо, — сказала Нуджкау, прекратив плакать.
Они снова поставили свой силок и ушли оттуда. Долго не ходили они смотреть, что в силке, но зато что увидели, когда наконец пришли! О! В их силок попалась женщина с внуком! Женщина эта сказала сестрам:
— Не ешьте нас, а возьмите к себе, будем жить все вместе.
Сестры согласились:
— Хорошо, пусть будет так.
И все четверо отправились в дом сестер, где и зажили вместе.
Вот прошло некоторое время, и однажды та женщина сказала сестрам:
— Присмотрите-ка за моим внуком, а я пока схожу наловлю рыбы — будет нам что поесть.
— Хорошо, — согласились они.
А имя внука было Кау-утуфиэ.
Женщина отправилась ловить рыбу. Пока она была в море, эти двое перерезали Кау-утуфиэ горло, кровь вылили в кокосовую скорлупу, отрезанную голову спрятали, а тело мальчика съели [134].
Наконец бабка Кау-утуфиэ вернулась с рыбной ловли, села разбирать свою добычу, но тут почуяла запах свежей крови. Она стала спрашивать сестер:
132
1 Ротуманские термины родства не содержат указания на пол родственников, и то, что Нуджкау и Нуджманга — сестры, известно из традиции; ср. их объяснение под одним именем Хенлеп-ихеруа (№ 1, 2). О значении имен сестер см. примеч. 3 и 4 к № 1.
134
3 По-видимому, каннибализм на Ротума не практиковался (ср. здесь № 17). В данном случае каннибализм носит явно ритуальный характер. Выливание крови в особый сосуд, сохранение отрезанной головы — рефлексы ритуалов, связанных с верой в ману (см. здесь № 28, 66, а также [13, гл. I; 60]).