— Иди со мной есть!
— Нет, не пойду, — отвечает тот.
— Почему не пойдешь?
Стали разговаривать.
— У тебя парка хорошая, а у меня одежа в тело вросла. Думал — чужой кто.
Стали есть, разговаривать.
— Да ты же брат мой от одной матери! — сказал брат-гусь, когда тот рассказал про себя.
Заплакали оба. Пошли вместе к матери. Один смело идет, другой застыдился — очень плохо одет.
А мать давно сына ждала.
— Далеко ли был? — спросила.
— Да, далеко. Не один пришел: старший брат во дворе остался, стыдно ему войти — плохо одет, одежа в тело вросла. Как ты одела, так он все в ней ходит.
Вышла мать во двор, узнала сына, заплакала:
— Бедный мой, несчастный! Как я одела тебя — так ты и остался в той одеже.
Потом сняла с него травяную одежду, надела парку, и стал он хорош — загляденье! Накормила, велела домой к Каманхнавт идти и принести кости гуся, своего второго мужа. Сын ушел.
Каманхнавт увидела его, испугалась, хотела убежать. Говорит мужу:
— Я во двор пойду.
Эмэмкут догадался, что настоящая его жена жива. Не выпускает Каманхнавт, злую бабу-ящерицу, из дому: боится, как бы она еще какое худо не сделала. Сыну кости гуся дал, к матери послал, велел сказать, чтобы домой шла. Сын убежал за матерью, отдал ей гусиные кости. Она подула на них — стал гусь живой.
Марокльнавт расчесала волосы на прямой пробор, принарядилась и пошла к первому мужу — Эмэмкуту.
Увидела Каманхнавт: идет женщина-краса домой, стала рваться во двор — не пускают.
Вошла Марокльнавт в дом Эмэмкута, ударила себя поперек лба вдоль пробора и распалась на две части: одна отошла к гусю, а другая — к Эмэмкуту.
Эмэмкут послал за сковородой, раскалил ее. Раздел Каманхнавт догола, толкнул ее, посадил на горячую сковороду и вышел во двор изжарить жирного мяса.
Все были рады. Стали есть, пить, гулять и спать легли. А Каманхнавт на сковороде изжарилась.
187. Ревне
Зап. В. И. Иохельсон (см. прим. к № 168).
Опубл.: Kamchadal texts, стр. 244, № К2.38.
В русском переводе публикуется впервые. Пер. с ительменского А. П. Володин.
Здесь Эмэмкут выступает не братом Синаневт, а ее женихом. Дочери Кутха, изображаемые в сказках ительменов в образе человеческих существ, вступают в брачные союзы чаще всего с животными персонажами. Это обусловлено тем, что сами они рождены от животных — ворона Кутха — Куйкынняку и сорочьей дочери Мити.
Жил-был Кухт с женой Мити. Дети у них были только дочери: Синаневт, Анаракльнавт, Наа, Сирим. Жил-был также Ревне, самец-куропатка. Решил он посвататься к Синаневт. Однажды пошла Синаневт собирать крапиву. И Ревне следом за ней пошел. Сказал Ревне:
— Синаневт уже прошла, пойду и я, догоню Синаневт.
Пошел Ревне, перекрыл речку запором, рыбы наловил. Синаневт песню запела. Услышал Ревне, пошел на голос. Увидел Синаневт и кинулся на нее. Оттолкнула она Ревне и сказала:
— Ты чего? Я не хочу за тебя замуж, у тебя глаза красные.
Назад пошли, пришли к реке. Ревне сказал:
— Синаневт, давай я тебя перенесу!
Синаневт сказала:
— Я и сама прекрасно переправлюсь.
Ревне сказал:
— Ты, Синаневт, мою речку испортишь!
А Синаневт взяла и сама переправилась. Пошли дальше. Зашли в дом к Ревне. Ревне велел Синаневт:
— Почини-ка мою кухлянку! Я за рыбьими головками схожу.
Ушел Ревне. А тут Эмэмкут пришел, взял Синаневт, женился на ней. Ушли они. Пришел Ревне — а Синаневт нет, оставила его одного.
На другой день Анаракльнавт пошла собирать крапиву. Проследил ее Ревне, сказал:
— Анаракльнавт уже прошла, пойду и я, догоню Анаракльнавт.
Пошел Ревне. Пришел на речку, осмотрел запор: полно рыбы. Запела Анаракльнавт. Услышал Ревне, пошел, кинулся на нее. Она оттолкнула его:
— Ты чего, Ревне? Я не хочу за тебя замуж, у тебя глаза очень красные!
Застыдился Ревне, в сторонку отошел. Стал просить у Анаракльнавт, чтобы позволила ему понести крапиву:
— Эй, Анаракльнавт, давай я понесу твою крапиву!
Анаракльнавт сказала:
— Я и сама прекрасно донесу!
Пошли, пришли к речке. Ревне сказал:
— Эй, Анаракльнавт, давай я возьму тебя на спину и переправлю!
Анаракльнавт сказала:
— Я и сама прекрасно переправлюсь!
Ревне сказал:
— Ты мою речку испортишь, через эту речку никто никогда не переходил.
А Анаракльнавт взяла и переправилась сама. Ревне повел ее к себе в дом. Вошли в дом. Ревне сказал:
— Ты, Анаракльнавт, побудь у меня, кухлянку мою почини, а я пойду рыбьих головок принесу.
Ушел Ревие. Сразу Илвимтальхан — дикий олень пришел, Спросил в окошко:
— Ты что, Анаракльнавт, за Ревне выходишь?