– Что же до вас, то вы были вепрями, а теперь побудьте волками. – Он коснулся их волшебной палочкой. – Душой и природой станьте такими, какие вы с виду, а через год приходите.
Прошел год, и вновь поднялся шум, залаяли собаки, и Мат вышел во двор. Он увидел двух взрослых волков и одного крепкого волчонка с ними.
– Я его возьму, – сказал Мат, – и окрещу его. У меня и имя ему припасено – Блайтун. Теперь их трое у меня.
И он запел:
Он коснулся палочкой взрослых волков, и они превратились в людей.
– За зло, которое вы мне причинили, вы сполна ответили позором и бесчестием. А теперь, – крикнул он слугам, – готовьте для них драгоценные умащения, мойте их и одевайте в лучшие одежды.
Как он сказал, так и было сделано.
Умытые и разодетые пришли юноши к Мату, сыну Матонви.
– Ну что ж, мои родичи, вы отбыли наказание, а теперь я предлагаю вам дружбу. Дайте мне совет: не знаете ли вы девицу, которая подошла бы мне в жены?
– Господин, – отвечал Гвидион, сын Дона, – нет ничего легче. Тебе нужна Арианрод, дочь Дона и твоя племянница, дочь твоей сестры.
Они привезли ее к нему, и она предстала перед ним.
– Девица, – спросил Мат, – ты и в самом деле девица?
– Не знаю, господин, я такая, какая есть.
Тогда он взял волшебную палочку и низко опустил ее.
– Перешагни через нее, и я сам скажу тебе, кто ты.
Она перешагнула через палочку, и тотчас появился светловолосый юноша. Он окликнул ее, и Арианрод бросилась к дверям. А еще появился младенец, которого никто не успел разглядеть, потому что Гвидион, быстро завернув его в бархатное покрывало, спрятал в сундуке в изножии кровати.
– Пусть будет так, – сказал Мат, сын Матонви. – Окрестите этого юношу и нареките Диланом.
Юношу повели крестить, а потом он взял и уплыл в море, в котором обрел свою природу и мог жить лучше всякой рыбы. Поэтому-то его и назвали Дилан, сын Волны. Волна всегда поддерживала его, а смертельный удар ему нанес его дядя Гованнон. Это был третий и роковой удар.
Гвидион спал на своей кровати, как вдруг услышал тихий плач, который доносился до него из сундука. Плач был не такой громкий, чтобы все его слышали, но Гвидион проснулся, торопливо открыл сундук и увидел малыша, который изо всех сил разворачивал бархатное покрывало. Гвидион взял его на руки и отнес женщине, чтобы она его выкормила.
Прошел год.
К концу первого года малыш уже был ростом с двухлетнего ребенка, а к концу второго года сам отправился во дворец. Гвидион увидел его, и мальчик узнал его и полюбил больше кого бы то ни было. Так мальчик жил при королевском дворе, пока ему не исполнилось четыре года, а ростом и умом он был с восьмилетнего.
В один прекрасный день Гвидион отправился в путь и взял с собой мальчика. Они подъехали к замку Арианрод, и Арианрод вышла поздороваться с Гвидионом, и Гвидион тоже поздоровался с ней.
– Что за мальчик с тобой? – спросила она.
– Мой сын, – ответил он.
– Горе мне! – воскликнула она. – Зачем ты меня позоришь? Зачем ты ищешь моего бесчестья и никак не успокоишься?
– Если ты мучилась от стыда так же, как я, воспитывая мальчика, то невелик был твой стыд.
– Как его зовут?
– У него нет имени.
– Пусть так и будет. Никто его не наречет, пока я сама не нареку его, когда захочу.
– Клянусь небом, ты злая женщина. Но что бы ты ни говорила, мальчик получит имя. Тебя мучает одно – никто больше не называет тебя девицей.
В ярости Гвидион покинул Арианрод и возвратился в Кайр Датил.
На другое утро он взял мальчика и отправился с ним по берегу моря до самого Абер Меная. Там Гвидион из осоки и морских водорослей сделал лодку, а из сухих веток и сухой осоки у него при помощи колдовства получилась хорошая кожа. Когда же он покрасил ее, то и вовсе никому еще не доводилось видеть ничего красивее. Он поставил в лодке парус и поплыл с мальчиком по морю к замку Арианрод.
Он стал шить башмаки и занимался этим до тех пор, пока его не заметили из замка, и тогда он поменял обличье свое и мальчика, чтобы их никто не узнал.
– Что за люди там в лодке? – спросила Арианрод.
– Кожевники, – ответили ей.
– Посмотрите, что у них за кожа и какую работу они делают.
Когда слуги Арианрод подошли к лодке, Гвидион как раз золотил и красил кожу, о чем они и доложили своей госпоже.
– Что ж, – сказала Арианрод, – снимите мерку с моей ноги, пусть они сошьют для меня башмаки.
Гвидион сшил для нее башмаки, но не по мерке, и когда она их надела, то они оказались ей велики.
– Слишком велики, – сказала Арианрод, – но все равно заплатите им. И пусть они сошьют другие, поменьше.