Гиперконтинентальное евразийское „количество" превращалось в геоисторическое качество: ни одна „континентальная" держава принадлежащего Евразии полуострова (части света) „Европа" не могла реально соперничать с гиперконтинентальной державой евразийского масштаба, будь то Россия или СССР. Союз между полуостровным континенталом и континенталом евразийским был рискованным и опасным предприятием для первого: при прочих равных условиях Россия легко могла превзойти или поглотить его. Это очень хорошо понимали Наполеон в начале XIX века и немцы (Теобальд Бетман-Гольвег, а затем Гитлер) в начале XX века»22.
Эта «гиперконтинентальность» России и есть геополитический эквивалент ее цивилизационной самостоятельности.
Поэтому интеграция России с Европой, по поводу которой после распада СССР возбудились и перевозбудились некоторые недальновидные российские интеллектуалы, а также представители властной корпорации, на Западе видится исключительно через призму расчленения нашей страны и включения ее в западную цивилизацию по частям. Ибо именно Россия — главное препятствие к овладению Хартлендом.
Как именно Россию собираются расчленять — об этом расскажем в главе 2. Сейчас же только подчеркнем, что в США, да и в Европе прекрасно отдают себе отчет в том, что всю Россию целиком, какой бы слабой она ни казалась, не сможет переварить ни Европейский союз, ни НАТО, ни любая из других контролируемых Западом международных организаций. Ну не помещается медведь, пусть и доведенный до полусмерти или даже до смерти, внутрь шакальего чрева.
Вторая ловушка — упоминавшееся нами однобокое, материалистическое понимание цивилизации, закрепленное концепциями, объединенными теорией модернизации. К ним относятся хорошо знакомые нам еще с советских времен концепции постиндустриального общества Д. Белла, стадий экономического роста У. Ростоу и некоторые другие.
Вектор развития теорией модернизации прочерчивается от традиционных обществ к рациональным, уровня которых, как считается, достиг только Запад. Между ними помещается «переходная» стадия, на которой якобы находится Россия, задача которой — якобы интегрироваться в Запад.
В России этой позиции придерживается историческое и современное западничество, выступающее в либеральном и националистическом обличьях. Вульгарно спекулируя «общими» христианскими или секулярными корнями, сторонники этого подхода представляют нашу страну частью Запада, невзирая при этом ни на Великую схизму (1054 г.), ни на чуждую православию орденскую практику западного христианства, ни на верхушечную элитарность подобных воззрений в России, ни на многое другое.
Спекуляции о якобы «возврате в мировую цивилизацию» составили идеологическую основу «перестройки». Один из подобных «цивилизаторов» — А. И. Ракитов — призывал «сломать защитный пояс русской культуры, перестроив спрятанные за ним механизмы исторической наследственности»34. То, что встроить Россию в Запад можно только «сломав ей хребет», было признано и сознательно проводилось в жизнь пресловутым «архитектором перестройки» А. Н. Яковлевым. Как верно, хотя и поздно заметил один из участников этой травли нашей страны А. А. Зиновьев, «целили в коммунизм, а попали в Россию».
Нынешние же последователи разрушителей конца 1980-х годов даже и не скрывают, что вновь целятся именно в Россию, которая не дает покоя ни им, ни их западным хозяевам, отравляя их жизнь самим фактом своего существования и присутствия на политической карте мира.
Итак, мишенью является не какая-либо из конкретных идеологий того или иного проекта, осуществляемого Россией, включая коммунизм. Мишенью, как нам скоро предстоит убедиться, является российская проектность как таковая. Сама генетическая, Богом предположенная способность нашей страны порождать проекты, в том числе и с помощью адаптации к собственной проектной основе любых иноземных идей, включая западные. В случае с марксизмом, как признавал Тойнби, имело место именно это и ничто иное35.