Понимаем ли мы, как нас «сделали»?
Сначала сконцентрировали внимание на коммунистическом мире. Потом выяснилось, что не на всем, а только на Советском Союзе. Среди других социалистических стран упомянули лишь Китай и то «по касательной», в контексте невозможности для СССР оказывать ему помощь. Получается, что предприняли все возможное, чтобы максимально расширить уже образовавшуюся к 1965 году, в котором был обнародован этот материал, «трещину» между нашими странами, спроецировав ее к тому же на идеологические разногласия, никакого внешнего отношения к техническому и технологическому взаимодействию наших стран не имевшие.
Или все-таки имевшие?.. Не забудем: 1965 год — это преддверие «культурной революции» в КНР и запуска в СССР косыгинских реформ, ориентированных на внедрение хозрасчета, то есть элементов рыночной экономики. В Китае это было воспринято так же болезненно, как и хрущевское разоблачение «культа личности» Сталина. Именно с запуска этих реформ официальный Пекин ввел в пропагандистскую оценку ситуации в СССР такие, признаем, сильные аргументы, как «советский ревизионизм» и «буржуазное перерождение».
Неважно, что КНР в дальнейшем сама пошла по этому пути, причем еще более решительно, чем Советский Союз. Во-первых, это произошло больше чем через десятилетие после смерти Мао и последовавшего за ним с интервалом в несколько лет прихода к власти Дэн Сяопина; во-вторых, в условиях конфронтации с СССР, в которой Китай заведомо был более слабой стороной, ему ничего не оставалось, как искать защиту в стане противников Москвы. Мы не хотим обелять китайское руководство; мы просто показываем, что у него в тот период не было выбора, который был у нас, ибо принятая А. Н. Косыгиным модель реформ отнюдь не была единственно возможной.
Таким образом, 1965 год — эта точка, в которой две крупнейшие социалистические страны разошлись окончательно и бесповоротно. Именно в этот момент, когда решался вопрос, по какому дальнейшему пути нам развиваться, Печчеи и его сторонники внутри СССР изо всех сил подталкивали страну именно в том направлении, которое было желательно Западу. А затем, спустя семь лет, воспользовались углубляющимся кризисом в советско-китайских отношениях, предложив Пекину дружбу против Москвы.
Случайно ли Печчеи так нажимал в 1965 году на «невозможность продолжения советской помощи Китаю»? Какую роль сыграл в реализации этого плана зять многолетнего Председателя
Правительства СССР А. Н. Косыгина — Гвишиани? Сам Косыгин?.. Или почитающийся сегодня чуть ли не «мессией» А. И. Солженицын произвольно ли выбрал моментом написания своего «Письма вождям Советского Союза», в котором кликушествовал по поводу «неизбежности» советско-китайского конфликта, именно 1970 год, нанеся своей стране тем самым жестокий удар в спину?
Проследим и дальнейшую логику Печчеи, явно «шитую белыми нитками», но, по-видимому, по каким-то причинам оказавшую определенное воздействие на советское руководство. Введение элементов рынка предполагает и рыночный способ инвестирования. В рамках этой системы координат, как утверждает Печчеи, якобы сразу же становилась невозможной до этого вполне удававшаяся нашей стране конфронтация с Западом, и нам было предложено соглашение о разоружении. Но Москву предупреждали, что в этом случае она не сможет дальше создавать сферы влияния в третьем мире, хотя и будет допущена к этому вместе с США.
Обменять свое на совместное. По сути — на чужое.
Отрывая от Советского Союза сначала Китай, а затем развивающиеся страны социалистической ориентации («лакмусовой бумажкой» послужил отвернувшийся от Москвы именно в те годы садатовский Египет), нашу страну из самостоятельного игрока стали усиленно превращать в разменную... Пока еще не пешку, как в 1990-е годы, а фигуру. Но уже в чужой игре. Именно отсюда взялось укреплявшееся все эти годы и достигшее апогея к началу XXI века влияние проамериканского «агрессивно-послушного большинства» в Генеральной Ассамблее ООН.