Вы его не остановите. И мы не станем отзывать его. Хоть вы и Карагиозис, и понесли тяжелую утрату, и мое сочув
ствие к вам простирается за горизонты, ни вам, ни мне уже не остановить Хасана. Он ведь убийца. И никогда не подвсдил.
Так же как и я.
Нет, о вас этого не скажешь. Вы только что подвели Рад- пол и Землю, и все, что хоть что-нибудь значит для людей.
Я привык жить своим умом, женщина. Ступай сэоей дорогой.
Не могу.
Это почему же?
Если вы этого не знаете, то Карагиозис и впрямь дурак, фигляр, персонаж театра теней.
Некогда один человек по имени Томас Карлайль писал о героях и о преклонении перед героями. Он тоже был дурак, ибо считал, что такие создания и впрямь существуют на снеге. Героизм — всего лишь вопрос обстоятельств и целесооСраз- ности.
Иной раз в игру вступают и идеалы.
А что такое идеал? Призрак призрака, вот и все.
Не говорите мне, пожалуйста, таких вещей.
Должен — ведь это правда.
Лжете, Карагиозис.
Нет, не лгу — или, если и лгу, то ради вашей пользы, девочка.
Я достаточно стара, чтобы быть бабушкой кому угсдно, кроме вас, так что не называйте меня девочкой. Вам известно, что мои волосы — парик?Да.
А известно вам, что я когда-то заражалась веганжой болезнью и что именно поэтому и должна носить парик?
Нет. Мне очень жаль. Я не знал.
Когда я была молода, давным-давно, то работала на веганском курорте. Девушкой радости. Мне никогда не забыть ни противного пыхтения их легких у моего тела, ни прикосновения их трупного цвета плоти. Я ненавижу их, Карагиозис, так, как может понять только такой, как вы,— тог, кто ненавидел Великой Ненавистью.
Мне жаль, Диана. Мне действительно очень жаль, что вам до сих пор больно. Но я еще не готов сделать хода. Не подталкивайте меня.
Вы-таки Карагиозис?Да.
Тогда я удовлетворена — в какой-то мере.
Но веганец будет жить.
Посмотрим.
Да, посмотрим. Спокойной ночи.
Спокойной ночи, Конрад.
И я поднялся и оставил ее там, в ночи, и вернулся в свою палатку. Позже, той же ночью, она пришла ко мне. Раздался шорох полога палатки и одеяла, и она очутилась рядом. И даже тогд а, когда я забуду про все остальное в ней — рыжий цвет ее гарика и маленькое «л» между глаз; желваки на скулах и отрывистую речь; все мелкие характерные жесты и теплое, как сердце звезды, тело; ее странный обвинительный акт человеку, которым я некогда мог быть,— я буду помнить вот это — что она пришла ко мне, когда я нуждался в ней, что она была теплой, мягкой. То, что она пришла...
* *
На следующее утро я собирался отыскать Миштиго, но тот нашел меня первым. Я вел переговоры у реки с людьми, которые должны были взять на себя заботу о фелюге.
Конрад,— тихо обратился он ко мне.— Можно мне поговори ть с вами?
Я кивнул и показал на небольшую ложбинку дальше по берегу.
Давайте прогуляемся туда. Здесь у меня все.
Что мы и сделали.
После минутного молчания он сказал:
Вам извес тно, что на моей планете есть несколько систем психических дисциплин, вызывающих иногда экстрасенсорные способности...
Именно так я и слышал,— подтвердил я.
Им обучались в то или иное время большинство веганцев. У некоторых есть способности в этом направлении. А у многих — нет. Однако почти все мы обладаем чувствительностью к экстрасенсорному, чувствуем его действие.
Да ну?
Сам я не телепат, но сознаю, что вы обладаете такой способностью, потому что прошлой ночью вы применили ее ко мне. Я почувствовал это. Среди вашего народа это настолько необычно, что я этого не предвидел вообще и поэтому не принял никаких мер предосторожности. К тому же, вы напали на меня в идеальный момент. В результате мой мозг был для вас открыт. Я должен выяснить, много ли вы узнали.
Значит, с этими наложениями видений на зримое было- таки связано что-то сверхчувственное. Содержали они обычно лишь то, что казалось зрительным восприятием субъекта, плюс заглядывание в мысли и чувства, выражаемые непосредственно через его речь,— и иногда я интерпретировал их неверно.
Вопрос Миштиго указывал на то, что он не знал, насколько далеко в действительности простирались мои способности, а я слышал, что некоторые веганские профессионалы-ду ше- веды умели пробиваться даже в подсознание. Поэтому я ре шил блефовать.
Я разобрал, что вы пишете не простую книгу о путешествии,— сказал я.
Он ничего не ответил.
К несчастью, об этом знаю не только я, что ставит вас в несколько опасное положение.
Почему? — внезапно спросил он.
Наверное, они неправильно что-то поняли,— рискнул я сделать предположение.