Бывает.
О Земле.
Я кивнул.
Он выразил желание, чтобы ты был его гидом в поездке по определенным Древним Местам...
Для меня это большая честь, несомненно,— отозвался я довольно сухо.— И мне также крайне любопытно знать, почему это удостоен быть избранным в гиды именно я.
И еще любопытней, что же он может знать о вас, а? — вставил веганец.
Да, верно,— согласился я.— На двести процентов.
Все, что мне могла сообщить машина.
Прекрасно. Теперь я шаю.
Я откинулся на спинку кресла и допил бокал.
Когда я впервые задумал этот проект, то начал с Регистра Демографической Статистики Земли — просто в поисках общих сведений о людях, а затем, после того, как наткнулся на один интересный момент, попробовал проверить в Банке Сведений о Служащих Земного Управления...
Мм-гм,— промычал я.
...и на меня произвело большее впечатление то, чего они не сообщили о вас, нежели то, что сообщили.
Я пожал плечами.
В вашей карьере немало пробелов. Даже сейчас никто не знает по-настоящему, чем вы занимаетесь большую часть времени. ...И, кстати, когда вы родились?
Не знаю. Это произошло в крошечной греческой деревушке, а в том году там ни у кого не нашлось календаря. Но мне говорили, будто на рождество.
Согласно сведениям в вашем личном деле, вам семьдесят семь лет. А согласно Регистру Дем-Стата, вам либо сто одиннадцать, либо сто тридцать.
Я приврал насчет возраста, чтобы устроиться на эту работу. Депрессия была тогда в самом разгаре.
Поэтому я составил профиль Номикоса, а он получился довольно выдающийся, и дал команду искать физические аналоги в Дем-Стате, с точностью до тысячной процента совпадения во всех банках данных, включая и закрытые.
Некоторые коллекционируют старинные монеты, а иные строят модели ракет.
Я обнаружил, что вы могли бы быть тремя, или четырьмя, или даже пятью другими личностями — сплошь греками, и один из них поистине удивителен. Это, конечно, Константин Коронес — один из самых древних. Родился двести тридцать четыре года тому назад. На рождество. Голубой глаз, карий глаз. Хром на правую ногу. Такая же линия волос и те же измерения по Бертильону.
И те же отпечатки пальцев? Тот же рисунок сетчатки?
Во многие старые досье Регистра эти данные не включались. Может быть, в те времена работали небрежней? Не знаю. Скорее, более беззаботно относились к тому, что имеет отношение к сведениям о гражданском состоянии...
—■ Вам ведь известно, что в данное время на этой плане те проживает свыше четырех миллионов людей. Смею думать, копнув на три-четыре столетия в прошлое, вы сможете найти двойников и даже тройников, да притом не так уж и мало. Ну и что из этого?
Из этого то, что вы довольно интригующая личность, вот и все. Можно сказать, это делает вас почти духом этой планеты. И вы столь же любопытно изуродованы, как и она сама. Несомненно, я никогда не достигну вашего возраста, каким бы он ни был, и мне просто любопытно, каким изыскам может предаваться человек, если ему дать столько времени, особенно учитывая ваше положение заведующего историей и искусством Земли.
Вот потому-то я и запросил именно о ваших услугах,— заключил он.
А теперь, когда вы посмотрели на меня — изуродованного и все такое прочее, мне можно отправляться домой?
Конрад! — ткнулась в меня трубка.
Нет, мистер Номикос, есть также и практические соображения. Мир этот суров, а у вас высокий потенциал выживаемости. Я хочу, чтобы вы были со мной, потому что хочу выжить.
Я снова пожал плечами.
Ну, значит, решено. Что теперь?
Он тихо рассмеялся.
Похоже, я вам не нравлюсь.
Что навело вас на подобную мысль? Одно лишь то, что вы оскорбили моего друга, задавали мне неуместные вопросы, навязали мне из прихоти служение вам...
—· ...Эксплуатировали ваших соотечественников, превратили ваш мир в бордель и продемонстрировали предельную провинциальность человечества по сравнению с неизмеримо более древней галактической культурой...
Я говорю не «ваша раса — моя раса», а в сугубо личном
плане. И, повторяю, вы оскорбили моего друга, задавали мне неуместные вопросы, навязали мне из прихоти служение вам.
(Козлиное фырканье!)
Целых три пункта! Разрешать этому человеку петь от имени человечества — оскорбление теней Гомера и Данте.
На данный момент он самый лучший поэт, какой только у нас есть.
В таком случае вам следовало бы обойтись без него вообще.
Это еще не повод поступать таким образом.
А я думаю повод, иначе не сказал бы этого. Во-вторых, я задавал те вопросы, какие считал нужными, и ваше право отвечать на них или не отвечать — как вы сочтете удобным, что вы и сделали. Наконец, никто вам ничего не навязывал. Вы — государственный служащий. Вам дали поручение. Спорьте с вашим Управлением, а не со мной. И, поразмыслив, сомневаюсь, что у вас: хватает данных, чтобы столь вольно бросаться словом «прихоть»,— закончил он.