Но говорил он это свободно, не с той, прежней, скованностью, которую наблюдал в нем многие годы Александр Петрович, и по этой вот новой для Суконцева интонации он понимал: как бы внешне Дмитрий Афанасьевич ни хорохорился, а ему приятно все сказанное, может, даже он растроган его, Александра Петровича, словами, только не может этого выразить.
— Ты из Москвы сейчас? — спросил Александр Петрович.
— Прямым ходом…
— Ну что, на переезде тебя не держали?
— Представь, нет, — ответил Суконцев, сразу поняв, о чем ведет речь Александр Петрович. — Да, кстати, я и об этом, то есть косвенно… Ты уж извини, конечно, Александр Петрович, но, как говорится, порядок есть порядок… Насколько понимаю, ты за себя Спешнева оставляешь. Не так ли?
— Само собой…
— Ну так вот, Любецкий вроде бы возражает. Не то чтобы категорично — осторожно. Но чувствую, не его инициатива, Вахрушев почему-то на него жмет: есть, мол, на заводе и другие заместители, а Спешнев, мол, и так по горло занят, на нем план, на нем вся техническая политика… Как думаешь?
— А так же, как и ты, — убежденно сказал Александр Петрович. — Спешнева будем оставлять. Он мужик как из кремня, Вахрушеву и рубля из производственных денег не даст. Я и то покладистей… Так что Спешнев, и никто другой… Лучше всего закрепить моим приказом. — И, сказав это, сразу догадался: для этого Суконцев и пришел — и тут же повернул голову в сторону Анны Семеновны: — Приказ-то у вас готов, наверное?
— Конечно, конечно, — кивнула Анна Семеновна. — Вон там, в папочке, сверху и лежит…
Да, он отлично знал своего секретаря, он сразу понял, как только увидел ее, что дело вовсе не в письмах, ради них она бы вряд ли стала его беспокоить; она ведь тоже понимала — надо оставлять на заводе Спешнева… Анна Семеновна поднялась со своего места, подошла к нему, протянула папку и ручку, ему оставалось только поставить подпись, и Спешнев на время его болезни становился директором. Александр Петрович расписался и, когда возвращал ручку Анне Семеновне и увидел ее опечаленные глаза, внезапно подумал: «А может, и не временно… может, навсегда», — и ему сделалось так тоскливо, что заныло все тело.
Суконцев заметил перемену в нем, спросил с тревожной ноткой:
— Что с тобой?
— Да ничего. — медленно проговорил Александр Петрович. — Помирать не хочется…
— Это чего так? — скорее от растерянности, чем от попытки что-либо понять, спросил Суконцев.
— Да вроде бы и не жил еще, — с тоской проговорил Александр Петрович.
— Это верно, — согласился Суконцев, — я сам иногда задумываюсь: кажется, сто лет живу, и то видел, и это, и, можно сказать, несколько эпох пережил да перестроек сколько разных, а вроде бы жизни-то у меня еще и не было… Все куда-то ушло, то ли в работу, то ли в суету… — И тут же, спохватившись, сказал строго: — А не хочется помирать, так и не помирай!
— Это как? — удивился Александр Петрович.
— А так! Вспомни, сколько раз ты там, на войне, помирал, да выжил. Вот и сейчас обозлись да выживи! Ты на всех этих врачишек не очень-то надейся, ты сам за себя воюй, тогда и не поддашься… А так, конечно, раз тебя с ног сбило, ты и в ящик можешь сыграть…
— Ну что вы такое говорите! — возмутилась Анна Семеновна.
— А что он говорит? Он правильно говорит! — рассмеялся Александр Петрович. — А ты молодец, Дмитрий Афанасьевич! Ей-богу, славный мужик, только уж ловко сумел себя зашифровать.
— А что сейчас — расшифровался?
— Бог тебя ведает, может, ты и теперь меня надуваешь…
— Ну ладно, — поднялся Суконцев, — так мы невесть куда с тобой забредем… Считай, насчет Спешнева мы с тобой решили, я так и в министерстве доложу… Ну, ты все же выздоравливай, Александр Петрович.
— Постараюсь.
Суконцев кивнул и своей полуразвалистой походкой, чуть покачиваясь из стороны в сторону, пошел к дверям, а Анна Семеновна задержалась, и Александр Петрович почувствовал: у нее еще какое-то дело к нему — и, не дожидаясь, когда она начнет, сказал:
— Ну, выкладывайте, что-там таите?.
— Да вроде бы пустяк, Александр Петрович… Впрочем, если уж решили со Спешневым, то я к нему…
— А все-таки?
— Я говорю, пустяк… Помните того молодого человека, Воробьева, что у вас на последнем приеме был? Программист. Жена от него ушла… Вы распорядились путевку в санаторий…
— Да, да, вспоминаю.
— Задержал ему путевку завком.
— Почему завком задержал путевку? Я ведь сказал — из директорского фонда!