6
Когда Николай Васильевич наконец остался один в отведенной ему квартире и отошла суета дня, насыщенная докладами инженеров, начальников участков и служб, прерываемыми беспокойной, а иногда и нервной речью Шергова, он понял, что не способен уже более ни к каким делам, голова гудела от скопившегося в сознании вороха сведений и фактов, усталость навалилась на него.
«Спать, только спать», — решил он, с наслаждением принял душ, и едва коснулся щекой подушки, как тотчас же и уснул: ему приснился сон без каких-либо реальных видений, просто перед глазами проходило некое бесформенное движение, и что-то звенело, громыхало, лязгало, пока в глубине этих шумов не возник тонкий, похожий на свист снаряда звук, он оказался таким невыносимым, что Николай Васильевич проснулся, а проснувшись, понял — под окном проскрипели автомобильные тормоза.
Вершины сосен виделись на фоне лиловых остатков заката, а под самым верхним обрезом оконной рамы, уже на темно-синем, сверкала розовая звезда, — и по этим приметам Николай Васильевич догадался, что проспал не более четверти часа, потому что, когда ложился, за лесом пылал закат. Поворочавшись в постели, Николай Васильевич взглянул сквозь открытую дверь в гостиную на письменный столик, где стоял телефон, и ему остро захотелось позвонить Тоне, он всегда, когда бывал в командировках, звонил ей и радовался, услышав ее далекое, звучавшее округло «алло», и, хоть разговоры с Тоней, как правило, были пустяковые, да ведь важно было другое — сама возможность позвонить ей и услышать ее голос, и он тут же подумал с грустью: а вот теперь этого нельзя.
И резанула боль, сильно, остро, он задержал дыхание, прикусив губу, с трудом сел в постели. «Да что же это?» — опять, как в поезде, подумал он и с неприязнью взглянул на измятую подушку. Можно принять снотворное, но ведь и оно не помогло прошлой ночью. Неужто опять будет так же? Надо думать о чем-то другом, надо занять себя. Он прошел босиком по комнате, по красным коврам и вдруг вспомнил: Софья Анатольевна — и быстро взглянул на часы — было только начало девятого. На письменном столике лежала бумажка, на которой Шергов записал номера телефонов диспетчерской на тот случай, если Николаю Васильевичу потребуется машина.