«Не заболела ли девочка?»
А вечером Ленушка со смены домой не пришла, не пришла она и на второй, и на третий день, а на четвертый по поселку разнеслась страшная и неправдоподобная весть — Ленушку нашли убитой подле пруда в березовой роще, и тут же передавали подробности: ей нанесли в спину несколько ножевых ран… Слух этот подтвердили милиционеры, пришедшие к нам в дом с обыском, они все обшарили в Ленушкиной комнате и унесли с собой какие-то вещи.
После того как я узнал о ее смерти, со мной происходило нечто странное: я воспринимал мир так, словно он был отделен от меня некой стенкой, и из-за нее до меня доносились слабые сигналы жизни; словно в полусне я отвечал на вопросы милиционеров, которые что-то записывали сначала у нас дома, а потом вызывали меня с отцом в казенное, холодное помещение, где стены были окрашены масляной краской в тяжелый зеленый цвет; и тот день, когда происходила в клубе гражданская панихида, и Ленушка лежала в гробу, обитом красным, и над ней висело красное полотнище, и тошнотворно пахло хвоей, — вот только этот запах отчетливо ощущался мною, а все остальное тоже казалось отъединенным, происходящим, что ли, по ту сторону моего сознания, поэтому я помню лишь какие-то отрывки из речей, произнесенных сначала в клубе, потом на кладбище у открытой могилы, и в этих речах Ленушку называли «ударницей», «авангардом» и другими мало мне понятными в то время словами и говорили, что пала она жертвой ненавистного врага.
Я так и двигался по земле в полузабытьи, и таким же — с одеревенелой головой и душой — вернулся со всеми домой, где пахло чесночными котлетами, их принесла из столовой тетя Надя, а дома «дожарила» на большой сковородке. Она ждала нас, не ходила на кладбище, готовила стол, потому что всеми жильцами дома решено было устроить поминки. Стол накрыли в нашей комнате, а не на кухне, все-таки эта комната была самая большая, и на стол кроме котлет поставили, прямо в тазу свекольный винегрет с селедкой и несколько бутылок водки. Когда все расселись, поднялся квадратный Степан Тимофеевич, сдвинул прямые черные брови и некоторое время молча держал граненый стакан, который казался хрупким в его расплющенной ладони, — его попросили сказать первым, потому что он работал вместе с Ленушкой в цехе, который все называли на заводе новым, и, стало быть, должен был знать ее лучше других, — он подержал стакан, потом крякнул и произнес: «Помянем убиенную, погибшую от гидры контрреволюции» — и так сжал стакан, что показалось, он хрустнет в его ладони, а потом откинул назад квадратную голову и, резко взмахнув рукой, выпил водку одним глотком, и тогда все выпили за столом и стали заботливо пододвигать друг другу котлеты и накладывать винегрет.
Рядом со мной сидел рыжий немец Вальтер, я не знаю, какая у него была фамилия, его так все и звали в поселке «немец Вальтер», он родом был из Германии, попал в империалистическую в плен, а потом участвовал в гражданской на стороне красных, да так и остался в нашем поселке, женился на тихой женщине, она была такая тихая, что я и не запомнил ее. Он работал на заводе мастером, и все относились к нему с почтением, хотя вел себя в нашем доме немного странно, общей кухней не пользовался, готовил у себя в комнате и даже мылся там. Он вертел стакан перед моими глазами пухлой, белой с коричневыми конопушками рукой и говорил задумчиво о Ленушке, он говорил с акцентом, столько лет он прожил у нас в стране, а все говорил с этим ужасным акцентом, вставляя свои «бин», «унд», «мит» и другие словечки, и не всегда можно было разобрать, что же именно он хочет. Не так давно на севере Урала я встретил нескольких немцев, которые остались у нас после плена, обзавелись семьями, состарились, вырастили детей, и меня удивило, что не только они, но некоторые из их сыновей и дочерей, хотя матери были русскими, сохраняли пусть легкий, но акцент, — вот как это живуче… Немец Вальтер говорил спокойно, весомо, а мы все слушали о том, как жестока и сложна классовая борьба, как не сдается враг даже после того, если он опрокинут и раздавлен, все норовит ужалить своим отравленным ядом, и вот мы все стали свидетелями такого печального примера: была комсомолка Ленушка, боролась с летунами и лодырями, возглавляла ударную бригаду раздирщиц и оказалась бельмом на глазу врага, и он решил ее убрать со своей дороги… Немец Вальтер говорил убежденно, и все кивали головами, все ему верили и, когда он предложил тост, чтобы все враги были разгромлены, согласно выпили.