— Но ты позволил Гарольду отговорить тебя от этого. Ты когда-нибудь сожалел о своем решении?
Тристан беспокойно задвигался.
— Не совсем. Гарольду нужен был кто-то рядом, а я не хотел жертвовать мечтами Джона.
— Значит, лучше пожертвовать своими? — Дейли удивленно посмотрела на собеседника.
— Не думай об этом, как о трагедии! Я вряд ли смог бы учиться в медицинском институте.
— Это странно, — сказала она. — Но я думаю, ты любишь своего брата так же, как я люблю свою сестру. Мы с Табби жили в одной комнате, пока я не уехала в колледж.
— Она так смотрит на тебя, — подтвердил ее слова Тристан. — Я слышу эту любовь в ее голосе, когда она всем рассказывает, какая ты замечательная.
— То же самое и с Джоном. Он убедил Табби, а она убедила меня, что ты не бессердечный монстр.
— Итак, мы согласны с тем, что нам обоим повезло с родственниками.
— Это так, — вздохнула Дейли. — Знаешь, мне бы очень хотелось завязать с тобой роман. Пока новизна не иссякнет. Но то, что мы будем вместе, а затем расстанемся, разрушит семьи и людей, которых мы любим больше всего.
— Это самая логичная и удручающая истина, которую я когда-либо слышал. — Тристан пнул камень и увидел, как тот отскочил через дорогу.
— Но… — сказала Дейли.
Он посмотрел на нее:
— Но что?
— Если ты не против солгать своему брату хотя бы раз, мы могли бы сделать это сегодня вечером. В конце концов, мы застряли здесь, в этом отеле, до завтрашнего дня. Табби и Джон уедут в пять тридцать утра, чтобы успеть в аэропорт на рейс. Они подумают, что мы оба крепко спим, и не будут нас беспокоить.
Его щеки раскраснелись.
— Ты не думаешь, что Табби зайдет попрощаться?
— Нет. Я уверена.
Тристан схватил ее за руки и поднял на ноги.
— Ты только что сделала эту свадьбу намного интереснее.
Он действительно был самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Со своими развязными, озорными и иногда эгоистичными манерами. Почему он так ее привлекал? Она устала быть хорошей девочкой? Она устала быть одна?
Тристан огляделся вокруг.
— Что ты делаешь? — спросила она.
Мышца на его челюсти напряглась.
— Хочу убедиться, что рядом никого нет.
А потом он поцеловал ее.
Этот поцелуй не был похож на поцелуи прошлой ночи. Этот поцелуй был отчаянным и страстным. За их спокойными, разумными фразами скрывалось яростное пламя.
Дейли обвила руками его шею. Когда его руки скользнули под ее сарафан, она не остановила его, лишь посмотрела ему в лицо.
— Как ты думаешь, мы сможем…
— Здесь? — спросил он.
— Это слишком опасно.
— Я могу действовать быстро, — заверил ее Тристан.
Дейли подавила смех.
— Обычно я не расценила бы это как положительный момент, но так будет лучше.
Они действительно обсуждали это всерьез? Это было безумие.
Тристан сел на скамейку и расстегнул молнию на джинсах.
Дейли колебалась.
— Я никогда в жизни не делала ничего подобного.
Он замер.
— Нам не обязательно…
— Нет, — ответила Дейли, убеждая себя, что не позволит своей природной осторожности испортить хорошее дело. — Нет, я хочу этого. Я хочу тебя.
Тристан даже не снял трусы. Когда она оседлала его, он притянул ее к себе, и их тела соединились.
Дейли дрожала. Ощущение опасности возбуждало ее и заставляло забыть про страх.
Тристан взял ее за подбородок.
— Смотри на меня, Дейли.
Она кивнула.
То, что произошло дальше, было безумно и прекрасно. Это было быстро, яростно и невероятно страстно.
У Дейли закружилась голова, когда она почувствовала приближение оргазма.
Тристан уткнулся лицом в изгиб ее шеи, чтобы заглушить свой крик.
После этого они сидели, цеплялись друг за друга, как выжившие после кораблекрушения.
Наконец он распрямился и посмотрел на нее:
— Ты невероятная женщина.
Ее охватило смущение. Он, должно быть, думает, что она нимфоманка.
Дейли неловко встала, поправила одежду и взглянула на часы.
— Мне нужно вернуться. Уже поздно.
— Ты на меня злишься? — Он поднял голову и недоуменно посмотрел на нее.
— Конечно нет!
Она была довольна и расслабленна, но в то же время ошеломлена и немного испугана. Это были свадебные выходные Табби. Что она творит?
В отель они вернулись молча.
На полпути Дейли остановилась.
— Я нормально выгляжу? — спросила она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался.