Казалось, они совсем недавно выехали с княжеского двора, а солнце уже заметно сместилось к закату. Заостренные края высившихся на холме заборол упирались в белесое небо. Яркий голубой цвет небосвода словно полинял, сделался каким‑то блеклым и, по мере того, как светило двигалось к горизонту, все больше окрашивался в золотисто–желтые тона.
Воевода заметил эту перемену, подумал, как короток зимний день: не успеешь оглянуться, а на дворе уже сумерки. «Вот так и жизнь человеческая, — пришла ему на ум горькая мысль, — вчера на свет появился, а уж скоро в обратный путь собираться». Он незаметно вздохнул, удивившись, что такие мысли все чаще стали посещать его, вытер заскорузлым пальцем слезинку, невесть откуда появившуюся у переносицы, а потом быстро огляделся, желая убедиться в том, что его неожиданная слабость не привлекла внимания посадника. Василий Алексич, кажется, прислушивался к разговору, доносившемуся сзади, воевода сразу успокоился и тоже напряг слух.
— Я бы от зайца верченого не отказался, — мечтательно говорил в этот момент Никита.
— Да щей бы пожирней с пряжеными [43]пирогами, — поддержал сотника Демид.
— А потрошок гусиный? — продолжил Никита.
— Тьфу, Никитка, на грех наведешь, и так в животе бурчит, а ты тут со своими разговорами! — оборвал приятеля сотник. — Погодить не можешь, что ли? Вон уж ворота видать.
— А ну как князь еще куда–нито задумает свернуть? — возразил тот.
— Наше дело маленькое. Сам знаешь: куда он скажет — туда и пойдем, не нам дорогу выбирать. Так что терпи да помалкивай. А то ишь ты, уж и слюни потекли от разговоров, — проговорил мрачно Демид и замолчал.
Однако не только у сотников появились мысли о сытном обеде. Князь, нагулявшись вволю, насмотревшись на город и людей, тоже начал подумывать о застолье. Решив, что пора возвращаться в палаты, Михаил Ярославич обернулся, нашел взглядом Никиту, который без слов понял князя и, обогнав воеводу и посадника, быстро приблизился к нему.
— Поспеши‑ка в город, передай Макару, пусть столы накрывают. Мы скоро будем, — приказал князь.
Никита кивнул, стеганул коня, который во весь опор понесся к воротам, видневшимся в конце дороги, поднимавшейся на бугор. Демид сразу понял, о чем шел разговор между князем и сотником, обрадовался своей догадке, которую князь не замедлил подтвердить.
— На сегодня, думаю, хватит гуляний, — сказал Михаил Ярославич, обращаясь к своим спутникам, — чай, не в последний раз. Да и в палатах наверняка нас уж заждались. Как бы пироги не зачерствели, — усмехнулся он довольно. — Так что путь наш лежит в детинец.
«Ишь ты, вроде весел, а всю дорогу слова не проронил, будто недоволен чем. Поди тут разгадай, о чем его мысли, — подумал посадник. — Надо будет ка$1‑$2$3с воеводой поговорить, он его нрав лучше знает, а то так и впросак немудрено угодить или, того хуже, — в опале оказаться. Надо мне это на старости лет?
Вот только улучить момент, когда сам воевода приветлив будет. У него, как видно, тоже нрав суровый, да и на слова он больно скуп».
Настроение у Михаила Ярославича и в самом деле часто менялось, особенно в последнее время. Он все никак не мог свыкнуться со смертью отца, погибшего не так, как подобает воину — на поле брани, а от зелья, полученного из рук ненавистного противника. Не мог свыкнуться молодой князь и с участью побежденного, гордость его не позволяла, даже мысли не допускала о том, что он когда‑нибудь, так же как отец — а теперь и старшие братья — отправится выпрашивать у хана права на свои же земли. Князь Михаил не понимал их, не мог и не хотел понять их действий, может, каких‑то скрытых от него помыслов и потому при одном воспоминании об отце и братьях становился раздражителен. Как ни старался он отвлечься от черных мыслей о хане и Орде, действительность вновь и вновь напоминала о них.
Не по душе пришлась поначалу и Москва, однако после сегодняшней прогулки он присмотрелся к городу и людям и нашел подтверждение своим ночным мыслям. Действительно, все не так уж и плохо.
«Город хоть и мал, да люди в него тянутся, не ушли в другие земли, как в иной раз бывало, не бросили пепелища — отстроились. Даст Бог, разрастется Москва. Конечно, не достичь ей славы Владимира, не быть стольным городом, но уж тут ничего не поделаешь», — размышлял князь под громкий хруст и скрип, доносящийся из‑под копыт лошадей, которые бодро вышагивали по слежавшемуся снежному насту.
Уже совсем небольшое расстояние отделяло князя и его людей от ворот детинца. Кони, словно почуяв дом, зафыркали, задышали громко, а Ворон без повеления седока даже немного ускорил ход, правда, князь этого не заметил. Михаил Ярославич, глянув в сторону дороги, уходившей к торгу, вдруг заметил девушку, которая показалась ему удивительно похожей на ту, что он встретил здесь утром. Князь словно опять увидел перед собой нежное девичье лицо, залитое румянцем, и большие темные глаза, в которых можно было утонуть, как в черном бездонном омуте. Он улыбнулся, заранее радуясь новой встрече, но, когда приблизился к незнакомке, оказалось, что он обознался. Девушка, шедшая ему навстречу, тоже была очень мила, но чуть ниже ростом, а разрез темных глаз говорил о том, что в роду ее наверняка были половцы–степняки. Улыбка исчезла с княжеского лица, разочарованный, он еще раз скользнул взглядом по девичьей фигуре и, подогнав коня, поспешил к воротам.
«Вот заноза! — думал с удивлением князь. — Разве мог я предположить, что запомню ее лицо, а вот, подишь ты, запомнил. Обрадовался, расплылся опять — ан мимо! Не она! Где ж мне теперь ее искать? Спросить у кого? Ишь, что надумал! У кого спросишь? У посадника? А может, она и не из посадских? А вдруг она мужняя жена? Да нет! Не похоже на то!» — быстро постарался отогнать он неприятную мысль.
Михаил Ярославич никак не мог решить, что же делать дальше, снова удивляясь себе и думая, как такое с ним могло приключиться. Весь день он даже не вспоминал про девушку, казалось, не придал этой встрече совсем никакого значения, но лишь только увидел похожую девицу, как из глубин памяти сразу же всплыли заветные черты, и сердце гулко заколотилось в груди. Он не знал, как поступить, — не обращаться же, в самом деле, к посаднику за помощью, — однако, немного поразмышляв, решил, что будет сам исподволь вести поиск. Наверняка в небольшом городе рано или поздно удастся встретить приглянувшуюся ему незнакомку, и уж тогда он обязательно узнает о ней все. Он сразу успокоился и повеселел, предвкушая неминуемую встречу с девушкой.
Ворон резво нес хозяина к новому дому. Князь, вовремя оторвавшись от своих дум, успел повернуть коня, направившегося к резному крыльцу княжеских палат, в сторону гридницы, где уже были накрыты столы.
Окруженные клубами пара, раскрасневшиеся от усилившегося к вечеру мороза вслед за Михаилом Ярославичем ввалились его спутники в натопленную гридницу. С шумом уселись они за накрытыми столами и, подняв тост за здоровье князя, с превеликим удовольствием принялись за еду. Немного насытившись, разомлев от тепла, от горячей пищи и хмельных напитков, они принялись вспоминать увиденное на торжище и в посаде.
Михаил Ярославич с нескрываемой радостью посматривал на товарищей, в душе гордясь тем, что теперь сам как радушный хозяин может потчевать дорогих гостей, может карать недругов и жаловать друзей.
7. Важное дело
Закончилась неделя, потянулась другая, третья.
Изо дня в день приходилось князю и его людям заниматься будничными делами. Обычные княжеские заботы были пока Михаилу Ярославичу в новинку, он с искренним интересом вникал во все мелочи, старался ничего не упустить, строго требовал отчета и от посадника, а особенно — от сотников.
У воеводы работы, как казалось, было меньше, чем у всех. Егор Тимофеевич везде сопровождал молодого князя, который хоть и редко обращался к нему за советом, но требовал, чтобы старый наставник, давно сделавшийся для него самым близким человеком, всегда был рядом.