— А где же твой Федор? Что‑то я вчера его не видел среди тех, кто меня у ворот города встречал, — внезапно спросил он.
Этот неожиданный вопрос застал врасплох посадника, который все еще находился под властью воспоминаний. Он ошарашенно взглянул на князя и только тут понял, о чем его спрашивают.
— Был, — спешно ответил Василий Алексич, — был Федор у ворот, за спинами вятших прятался. Сам мне об этом сказал сегодня поутру. Вчера‑то не до него было…
— Хотел бы я на него посмотреть, все ж таки первый княжескую дружину заметил и о нашем подходе предупредил. Ты сыну своему должен быть благодарен: кабы не он, упали бы мы тебе как снег на голову, — усмехнувшись, сказал князь и, хитро прищурившись, добавил: — Не успел бы ты тогда и каравай испечь, и стол накрыть!
— Что правда, то правда. После того, как был у нас твой гонец, ждали мы тебя, к встрече готовились, но точный срок‑то не узнать. Летом, если поспешать, дня за четыре или того менее добраться от Владимира можно, а осенью да зимой путь порой вдвойне длиннее становится, — согласился посадник.
— А хоромы‑то княжеские когда успели поставить? — вступил в разговор молчавший до той поры воевода, — на это надобно времени поболе, чем на то, чтобы зайцев запечь.
— Да и к тому же и службы построили, — добавил князь.
— Доделывали да украшали этим летом, а с того времени, как строить начали, почитай года три прошло. Рук не хватает, — посетовал Василий Алексич, — здесь ведь не простые работники нужны — умельцы. А после того, как Батыга по землям нашим огнем прошелся, они наперечет. Вот и не спорилось дело. Да и не спешили особо. Когда я во Владимир к Ярославу Всеволодовичу с поклоном приезжал, отчет давал, как дела идут, он и повел разговор о том, что надобно, мол, будет возводить хоромы взамен сгоревших.
— Помню–помню. В ту пору отец как раз из Орды возвратился, получил от хана ярлык на великое княжение. Все думал, как Русь от новых жестоких набегов обезопасить да города и веси из праха поднять, — с нескрываемой горечью в голосе произнес князь, уткнувшись ничего невидящим взором в материнский подарок.
— Верно, Михаил Ярославич, тогда это и было, — подтвердил посадник. — Вернулся я из стольного града, а приступить к выполнению княжеского наказа не сразу смог. Умельцам, что удалось отыскать, надобно было поначалу церкви довести до маковки да и помощников себе подобрать. Но, их не дожидаясь, лес заготовили да отлежаться ему дали… Вот время и прошло. Но зато, говорят, палаты поставили лучше прежних, в которых еще брату Юрия Всеволодовича, а потом и его сыну жить недолго довелось[21].
— Старых не видал, но нынешние не только глаз радуют, но и со старанием и умом сложены. Не плохо работники твои дело сделали, — похвалил князь.
— Да и службы все, и гридницы — в самый раз, то, что нужно. Сразу видать, знающий человек поставил. Воинов уважил, — добавил воевода, заметив, как посадник от похвал разомлел и покраснел, словно девица.
— Надо бы и мне все поглядеть, — сказал князь, — да еще успеется. Вот солнышко выглянет, тогда и буду смотреть, может, на ярком свете изъяны какие обнаружатся, из‑за тьмы да снега невидные. А? Что скажешь, Василий Алексич? — желая поддеть посадника, продолжил он с усмешкой.
— Что ночь темная, что день ясный! Когда хочешь, смотри, Михаил Ярославич, — ответил тот с едва заметной обидой в голосе. — Сам работу принимал, едва ли не каждое бревнышко ощупал да осмотрел, нет ли жучка какого или трещинки.
— Не обижайся, Василий Алексич, пошутил я, — примирительно заговорил князь. — Я изъян в мече боевом или доспехах воинских найти могу, а не в том, как палаты сложены. Главное — крыша над головой. Это я от досады: жаль мне, что ненастье разыгралось. Ни города хорошенько не разглядеть, ни окрест него не проехать, ни себя не показать, ни на людей не посмотреть. Остается только у печи беседу вести.
— Что ж сиднем сидеть? Метель хоть и кружит, задуманному мешает, но можно и непогоду провести. Ты вот сына моего вспомнил, а дом‑то мой ведь здесь неподалеку: пойдешь — снегом не успеет запорошить! — осмелел посадник.
— А и то, правда! — воскликнул радостно воевода. — Не навестить ли нам дом посадника? С семьей его познакомиться. Михаил Ярославич, как смотришь на это?
— Что ж, к обеду жди гостей, Василий Алексич, — согласился князь. — А пока можешь ступать, нам же с воеводой еще потолковать надо, — сказал он, жестом останавливая воеводу, собравшегося было встать из‑за стола.
Посадник поднялся с лавки, отвесил низкий поклон князю, склонил голову перед воеводой и направился к двери. В сенях его поджидал слуга, который помог воеводе натянуть подбитую мехом свиту. Выйдя на улицу из теплой горницы, Василий Алексич ощутил пронизывающий холод и, под жестокими порывами ветра усевшись в седло, поспешил к дому.
21
…брату Юрия Всеволодовича, а потом и его сыну. — В Воскресенской летописи есть упоминание о том, что Владимир Всеволодович (? —1227) в 1212 г. по завещанию должен был получить Московскую волость, входившую в состав владений его брата Юрия, который, став великим князем, не выполнил волю отца. Владимир не захотел править в отданном ему Юрьеве–Польском ив 1213 г. занял Москву, но уже через год Юрий выгнал его из города и отправил на княжение в Переяславль Южный. Средний из троих сыновей Юрия Всеволодовича, княжич Владимир (1218—1238), в некоторых источниках называется московским князем, Лаврентьевская летопись сообщает, что он был взят в плен татарами в захваченной Москве.