— Я ж говорю, как дело там обернется, — разъяснил Михаил Ярославич, который не сводил взгляда с лица собеседника, пытаясь отгадать его потаенные мысли. — Я и без тебя знаю, что сил у меня — кот наплакал. Если что — для сечи не хватит. Так только — на татей нагрянуть или из лесу постращать кого.
Егор Тимофеевич с любопытством смотрел на князя, с нетерпением ожидая, что тот скажет. Князь усмехнулся горько и спокойно продолжил:
— Я выждать хочу, коли поднимутся владимирцы против стрыя, тут как раз я им на подмогу и приду. Имеете его и одолеем.
— А дальше?
— Княжить буду, — прозвучал внешне спокойный голос.
— Во Владимире?
— Так не в Москву ж возвращаться?!
Воевода, не веря своим ушам, хотел переспросить князя, верно ли он его понял, но, всем своим существом ощутив напряжение, заполнившее горницу, сразу ставшую крошечной, решил, что лучше этого не делать. Князь мрачно смотрел на воеводу, ожидая, что скажет его старый учитель. А тот все никак не мог подобрать нужных слов, мял крепкими пальцами хлебный мякиш, к своей досаде понимая, что в нынешнем поведении князя, замыслившего неправедное дело, есть доля и его вины. Не сам ли он для того, чтоб поддержать хилого от рождения княжича, внушал ему, что тот может добиться в своей жизни большего, если очень этого захочет и приложит для достижения цели все свои силы. Учение пошло ребенку на пользу, помогло одолеть хвори. Тогда бледный робкий мальчик мечтал стать крепким воином и достиг этой цели. Теперь перед Егором Тимофеевичем сидел крепкий молодой мужчина, воин, и у него была новая цель. Но достижима ли она?
— Что молчишь? Стрыя пожалел али думаешь, что я великокняжеского стола недостоин? — прервал затянувшееся молчание князь, хмуро глядя на воеводу.
— Огорошил ты меня, потому и молчу, — заговорил воевода, шумно вздохнув, продолжил: — И Святослава мне не жаль, он сам в своих бедах виновен.
— Так, значит, я до владимирского стола не дорос! — раздраженно прервал Михаил ставшего чересчур медлительным собеседника.
— Я, княже, такого не говорил…
— Так подумал, — с явной горечью в голосе опять прервал князь.
— Не спеши, Михаил Ярославич, — ответил на это воевода, стараясь унять гулко бившееся в груди сердце, — мы с тобой, чай, не на пожаре, да и Владимир пока далеко. Что ж распаляешься? Выслушай, коли доверил мне свои тайные желания. Ты с думами этими сжился, а мне‑то они в новинку, потому сразу и не нашелся, что тебе ответить, — пояснил Егор Тимофеевич, чувствуя, что князь снова готов прервать его. — Есть в твоих словах доля правды: Великое княжество — это не завалящий удел. Там у князя хлопот полон рот. Только смотри, успевай поворачиваться.
— Будто мне это не ведомо, — буркнул недовольно князь себе под нос.
— Были у нас примеры, что и младенец княжил. Вопрос только в том, кто за несмышленым стоял. Вон и братья твои — Александр да Федор, — им батюшка Новгород доверил, когда их носы чуть из‑под стола показались. Ярослав Всеволодович поддерживал, своим людям за ними пригляд поручил, старался в обиду не давать. Я к тому речь веду, что любому князю опора нужна. Есть ли она у тебя? Ты такое замыслил — а людей рядом маловато! Не обидеть тебя хочу, а от шага необдуманного предостеречь.
Воевода чувствовал недовольство князя, которое возрастало с каждым его словом, но, как не раз бывало, решил все‑таки высказать до конца свою точку зрения. Князь же, осознавая, что сам затеял этот тяжелый разговор, превозмогая себя, сдерживал грубые слова, которые были готовы вырваться наружу и обидеть до глубины души единственно близкого человека, который мог дать дельный совет. Положив руки на стол, Михаил Ярославич то сжимал кулаки, то разжимал их, с каким‑то удивлением смотря на свои ладони и стараясь не встретиться взглядом с говорившим.
— Вот у Святослава опора, видать, хлипкой оказалась, ежели княжество под его рукой ходуном заходило. А за твоей спиной кто? Дружина? Не в обиду тебе — но разве те сотни, что с тобой в Москву пришли, дружиной назовешь? Оборонить удел, коли доведется, люди твои еще с горем пополам, может, и смогут, а вот на приступ? Да такого города! Силенок не хватит!
— Я это и без тебя знаю! — кинул раздражено князь.
— А коли знаешь, так что ж замышляешь неисполнимое? Али не на силу, а на смекалку рассчитываешь? Но и для этого какая–никакая опора нужна. Где она у тебя?
— Ты меня как мальца провинившегося отчитываешь, — со злой обидой заметил Михаил, — потому с тобой говорю, что совет нужен, а ты одно талдычишь.
— Так открывайся, коли уж начал. Что ж водишь вокруг да около! — как можно спокойнее ответил воевода. — Тогда и я, может, чем помогу. Ты у меня совета спрашиваешь, а у меня глаза завязаны.