Собравшиеся молчали, лишь кивали.
— Спросите, зачем вас здесь собрал? Отвечу с открытой душой: хочу знать, будете ли вы мне в этом деле поддержкой и опорой? Поможете ли своему князю? Останетесь ли слову, мне данному, верны?
— Как не помочь, — ответил один из тех, кто сидел ближе всех к князю.
— Поможем и слову своему не изменим, — поддержал другой.
— Верны тебе были и впредь будем, — раздался уверенный голос Никиты.
— Да. Да. Верны, — закивали все.
— Что ж так сразу, нисколько не подумав, отвечаете? — удивился князь скорым ответам. — Не больно ли спешите? Жалеть ли о том не станете?
— Не станем. Не опасайся, княже, — ответил светловолосый дружинник за всех.
Михаил внимательно вглядывался в знакомые лица, еще не веря в то, что нашел понимание у своих товарищей.
— Знал я, други, что на вашу поддержку могу надеяться. И все ж неволить вас не хочу. — Князь помолчал мгновение–другое и начал тихо, постепенно повышая голос: Слух до меня дошел, что кое‑кто из моей дружины собирается в Москве обустроиться, к девкам местным приглядывается. А потому мое слово таким будет: никого за собой тянуть я не стану и до утра даю вам срок обдумать, как поступить. Пожелаете в Москве остаться — ваша воля, со мной во Владимир пойдете — спасибо скажу.
— Когда, княже, на Владимир двинемся? — нетерпеливо спросил светловолосый.
— Не спеши, Кондратий, — как‑то устало проговорил Михаил Ярославич, — завтра поговорим, все обсудим, а пока отдыхайте.
Князь поднялся до зари. Вышел из шатра, прошел мимо тлеющего костра, спустился к воде, умылся и неспешно направился вверх по склону. Его тут же догнал заспанный Никита, за которым тенью следовал Кондрат. «Негоже одному по лесу бродить», — буркнул под нос сотник и, поскольку князь ничего не ответил, дальше шел молча.
В утренних сумерках лес выглядел так, словно был заколдован. Михаил Ярославич обходил поваленные чьей‑то сильной рукой деревья, то и дело уклонялся от ветвей, норовивших вцепиться ему в волосы, схватиться за полы рубахи. Он часто оборачивался, но сквозь заросли, к сожалению, не было видно того, что он хотел увидеть, и князь продолжал упорно подниматься на холм.
Когда Михаил Ярославич и его спутники добрались до вершины, солнце уже осветило верхушки деревьев. Князь огляделся и, увидев невдалеке просвет между могучими стволами, направился к нему. Деревья, поваленные ураганом, прошедшим здесь несколько лет назад, выстилали дно оврага и уже успели покрыться толстым слоем мха, а кое–где сквозь завалы смогли пробиться молодые деревца, но эти тонкие прутики не загораживали удивительно красивой картины, открывавшейся с холма. Залюбовавшись, путники молча стояли некоторое время, не в силах отвести от нее взгляда.
— Ишь, лепота какая! — наконец произнес Никита и вдохнул полную грудь свежего, пропитанного лесными запахами воздуха.
Князь промолчал. Он смотрел на реку, неспешно текущую внизу, на огромный изумрудный луг, за которым до самого горизонта тянулись леса. Ему хотелось увидеть отсюда, с высоты, Москву, но деревья этому мешали. Не будь никого рядом, он мигом вскарабкался бы к самой макушке любого из них и наверняка разглядел бы острым взглядом московские заборолы, церковные маковки, а может, даже и крышу своего терема. Однако с ним — ничего не поделаешь — увязались Никита с Кондратом, ни при каких обстоятельствах не забывавшие о своей службе. «Хорошо хоть всех на ноги не подняли, — с досадой подумал князь. — Всюду‑то им враги мерещатся». Он оглянулся на спутников, потом еще раз посмотрел вдаль, словно желая получше запомнить все до мельчайших подробностей, и отправился в обратный путь.
Внизу их уже ждали, опять клубился парок над котлом, опять возле костра на холстине были разложены оставшиеся после вчерашнего пиршества пироги да калачи и открыты новые бочонки с медом.
Вокруг костра расположились дружинники. Все они, даже те, что уже собрались посылать сватов к отцам приглянувшихся девиц, решили до поры до времени отложить эту затею. Чтобы скоротать время до прихода князя, окружающие беззлобно подшучивали над несостоявшимися женихами.
— Погуляю‑ка я лучше, — усмехался в ответ насмешникам один.